и консул Баге). От этих двух держав и ждали главным образом помощи, своим вмешательством они могли приостановить и крайнюю политику правых российских групп, засевших в Киеве, и тот неизбежный уклон в сторону анархии, к которой могло привести и фактически привело восстание с его крайними левыми лозунгами.
Отъезд нашей делегации состоялся, кажется, около 20 ноября. Между Киевом и Фастовом уже шли бои, и надо было ехать кружным путем. Мы избрали маршрут на Черкассы, по Днепру, а засим на Бобринскую и т. д.
Через неделю предстояло в Сенате очередное судебное заседание, в котором я был одним из докладчиков, и я не считал себя вправе, пока я состоял еще на службе, самовольно освободить себя от явки. Но в Киеве не было уже времени для споров с упрямым Мациевичем, который был назначен главою делегации и требовал, чтобы я ехал в Яссы, угрожая в противном случае «также забастовать» и уклониться от поездки. Я решил, что мне удастся переубедить его в пути, на пароходе. И действительно, мои соображения были приняты во внимание при распределении наших ролей. Решено было, что в Яссы поедут Мациевич, Прокопович, Соколовский и Коваленко, а на Фещенко-Чоповского и на меня возложили менее продолжительную и менее ответственную поездку в Одессу.
Восстание еще не докатилось до Днепра. Наше плавание прошло вполне благополучно.
В Черкассах местные партийные товарищи сообщили нам о том, что на станции Бобринской (около часу езды поездом от Черкасс) уже образовался повстанческий комитет, который не только не окажет препятствий нашей поездке, но даже будет ей содействовать. Но и мы, в свою очередь, не представляли себе оснований, по которым повстанческий комитет стал бы чинить нам затруднения, ввиду нейтрального отношения нашей партии к восстанию.
Не успел, однако, поезд прибыть на станцию Бобринская, как тотчас же наш вагон окружили солдаты и мы оказались запертыми. Засим вагон без всякого объяснения причины был отцеплен и увезен на запасный путь, недалеко от станции. Время было позднее, около 10 часов вечера, освещение в вагоне весьма тусклое, а на запасном пути, где мы стояли, оно совсем отсутствовало. Все это было весьма загадочно, становилось даже несколько жутко… Наконец к нам в вагон вошло несколько человек, вооруженных винтовками. Начался допрос о том, кто мы, куда и зачем едем. Засим нас вывели из вагона на полотно железной дороги, навели на нас винтовки. Оказалось, что нас пока собираются не расстрелять, а только лишь обыскать. Мациевич проявлял наибольшее хладнокровие и продолжал даже с поднятыми руками курить свою папиросу. Вообще, юмор не покидал нас в эти жуткие минуты, а папироса Мациевича привела в веселое настроение даже наших грозных стражников…
После безрезультатного обыска (оружия при нас, мирных «эсефах», конечно, не оказалось) нас повели на станцию и разрешили направиться уже без стражи в буфет. Мы думали, что нас окончательно освободили, и занялись чаепитием и расспросами о поездах, идущих в направлении Ясс и Одессы. Но вскоре нас вновь пригласили в наш вагон, и здесь нам