очень нравится свет!
– Кому же может не нравиться свет, – кротко сказал равви Менахем, – если сам Господь, сотворив его, сказал, что это хорошо?
Гаиафа нетерпеливо поморщился, досадливо повел плечом.
Глупый провинциал, не понимающий тонкости изысканных словесных построений!
Азарт охотника, преследующего дичь, оставил его.
– Я обратился к тебе не за этим, женщина, – сказал он, – а чтобы услышать от тебя, что гласит одна и единственная заповедь пророка Аввакума, завершающая Макот?
– Сказано, – голос подвел Мириам, прозвучав еле слышно, но она прижала к себе Мануила и справилась с дрожью, охватившей ее, – сказано: праведный своею верой жив будет.
Гаиафа откинулся назад, нервно скрестив тонкие подвижные пальцы и еще раз оглядел эту комнату, где бедность и скудость вдвоем безуспешно пытались скрыть нищету.
Этот запах! Как они тут живут, бок о бок с верблюдами и овцами? Или это от них так пахнет? А этот местный равви, обожаемый чернью цадик, который не умеет связать двух слов и только улыбается кроткой всепрощающей улыбкой? Гиллелит, он смеет перебивать его и вставать на защиту неграмотной савеянки! Достойная жена… Сепфорис, Назира… Галил-ха-гоим! Кто же там все-таки мутит воду? Жаль, что землетрясение было таким слабым… А вот сидит он, мужлан, как там его – древодел? каменотес? пастух? – из рода Давидова. Что о нем докладывать Санхедрину? Что осел не станет львом, сколько ни пересчитывай ему зубы? Да, но Санхедрин встревожен, и надо хотя бы формально выполнить его поручение.
– Санхедрин встревожен, – сказал он и по очереди оглядел всех, – распространяющимися в народе слухами о приходе Спасителя, – он снова оглядел всех.
– Израиль давно ждет Спасителя, – осторожно заметил равви Менахем.
– Спаситель не приходит просто так, словно гость на пиршество к соседу! – резко оборвал его Гаиафа. – И Израиль спасется не раньше чем заслужит перед Богом спасение праведностью и истинным благочестием! А что касается всех самозванцев и смутьянов, волнующих народ и выдающих себя за Спасителя… – Гаиафа, приподняв бровь, многозначительно посмотрел в сторону Рувима.
– Воистину так, – кивнул Рувим, округляя щеки, – несчастный Багой24…
– Багой – не несчастный, а гнусный преступник и вероотступник! И хороший пример того, какая судьба ожидает любого лже-Спасителя. Что ты скажешь на это, Иошаат?
Иошаат побледнел, сжимая и разжимая ладони.
– Я… я даже не слышал этого имени, уважаемый Гаиафа.
Гаиафа усмехнулся.
Санхедрин, конечно, встревожен, но он, Гаиафа, знает, как его успокоить. Он знает! Он скажет: ам-хаарец, и этого будет достаточно. Но этих неотесанных древоделов, распевающих псалмы на пастбищах Галилеи со своими чающими утешения савеянками, надо поставить на подобающее им в земной иерархии место.
– Многие будут сеять смуту, – сказал он отрывисто, – пользуясь