наготове мечи. С ними был еще один человек в одежде ремесленника и пыльном полотняном фартуке. На поясе у него висела кожаная сумка с инструментами. Судя по виду, каменщик. Сжимая в одной руке молоток, а в другой – большое зубило, ремесленник стоял с разинутым ртом и глазел на появление странного человека.
Едва Эцио подплыл к гранитному берегу, подбежавшие тамплиеры обрушили на него град ударов. Он успешно отбил их все и сумел подняться на ноги.
И вновь он почувствовал их страх, которым сразу же воспользовался и атаковал первым. Правая рука сжимала саблю, левая держала наготове скрытый клинок. Быстрыми ударами он свалил первых двух нападавших. Оставшиеся трое отступили, чтобы быть вне досягаемости, и нападали на него по очереди, как рассерженные гадюки. Они явно старались рассеять его внимание.
Но их удары не были надлежащим образом согласованы. Одного Эцио сумел плечом спихнуть в пруд. Солдат утонул почти сразу же. Черная вода заглушила его отчаянные крики о помощи. Пригнувшись, Эцио подхватил четвертого и перекинул через себя. Тамплиер упал на жесткий гранитный пол, а поскольку шлем с его головы слетел несколькими мгновениями раньше, падение раскроило ему череп со странным хлопком, напомниавшим звук выстрела.
Пятый был капралом. Он топал ногами, требуя от каменщика продолжать работу, но бедняга оторопел и не мог пошевелиться. Видя, что Эцио приближается к нему, капрал, бормоча ругательства, стал пятиться, пока не уперся в стену. Ассасин не намеревался его убивать, а хотел лишь оглушить. Но капрал, улучив момент, замахнулся кинжалом, намереваясь ударить Эцио в пах. Ассасин увернулся и схватил капрала за плечо:
– Жаль, приятель. Я собирался тебя пощадить. Но ты не оставил мне иного выбора.
Молниеносным ударом сабли он отсек капралу голову.
– Requiescat in pace[9], – тихо произнес Эцио и повернулся к каменщику.
13
Человек был почти ровесником Эцио, но успел растолстеть и находился отнюдь не в лучшей форме. Сейчас он и вовсе дрожал, словно громадная осина.
– Не убивай меня, господин! – взмолился каменщик, сжимаясь от страха. – Я всего лишь ремесленник. Жалкий бедняк, которому надо кормить семью.
– Зовут тебя как?
– Адад, господин.
– Какой работой ты здесь занимался? Что тебе велели делать эти люди?
Эцио нагнулся, чтобы вытереть лезвия клинка и сабли о мундир мертвого капрала. Потом он вложил саблю в ножны и убрал клинок. Это немного успокоило каменщика. Но в руках пугливого толстяка оставались молоток и зубило, а потому ассасин не терял бдительности.
– Я все больше землю копал. Тяжелая это работа, скажу тебе, господин. Почитай, целый год у меня ушел, чтобы только найти проход сюда.
Адад всматривался в Эцио, пытаясь обнаружить на лице ассасина хотя бы каплю сочувствия. Убедившись, что господин не собирается его жалеть, он продолжал:
– Я здесь ковыряюсь уже три месяца. Мне велели открыть эту дверь. Вот и мучаюсь с