Сегодня на обед в нашем ресторане мы готовы порадовать вас отличными блюдами: летним салатом из свежих овощей, восхитительным вишневым пирогом с взбитыми сливками. Осмелюсь предложить особенное блюдо, окрошку!
Вопросительно глянул он на гостью.
Нева немедленно состроила плаксивую гримасу:
– Хочу окрошку!
– Будет сделано!
Закончив трапезничать, он спросил у нее, все ли ей понравилось. Нева благосклонно кивнула, и царственным жестом подав ему руку, проследовала к диванчику.
– Ну вот, поели, теперь можно и поспать! – произнесла она, зевая.
Адам услужливо достал из шкафа для нее подушку и плед, сам на цыпочках вернулся в кухню, где принялся тихонько наводить порядок.
Из раскрытого окна соседнего домика плыл запах жареных блинов, и доносилась не громкая мелодия джазового оркестра.
Бесподобный изменяясь в лице, прислушался:
– Знакомая музыка, – процедил он сквозь зубы и тенью, пройдя мимо спящей на диване, Невы, вошел в небольшую комнатку.
Вещи и предметы, в беспорядке разбросанные по комнате были покрыты, здесь, толстым слоем пыли. Сквозь плотно зашторенные окна не пробивались солнечные лучи. Покопавшись в комоде, из которого свешивался красный бюстгальтер на одной бретельке, Адам достал из ящика альбом с фотографиями, раскрыл и вгляделся в изображение.
На него смотрела молоденькая девушка в строгом удлиненном платье послушницы. И хотя послушница улыбалась, почти радостно приветствуя фотографа, но глаза ее были мертвы, в глазах сквозила ледяная пустыня. Глядя на снимок, Адам надолго задумался.
У каждого из нас есть свои скелеты в шкафу, вот и у Адама Бесподобного они тоже имелись.
Его родители давным-давно покинули этот свет, не вовремя оказавшись на дороге у пьяного лихача не видевшего не то, что предупреждающий об остановке красный сигнал светофора, но толпу пешеходов пересекающих под разрешительный, зеленый автомобильную дорогу.
После похорон остался Адам, двадцатилетний студент инженерно-строительного факультета технического института и Ева, студентка-первокурсница художественного училища.
Ева, тень прошлого легла на его лицо. Тоненькая, восторженная, читающая наизусть стихи Есенина, мечтающая о любви, девочка семнадцати лет. И с чего она вообразила, что виновата в трагической гибели родителей? Но было не отговорить.
Ева нисколько не сумняшеся, покинула бренный мир, ушла в монастырь, принеся добровольную жертву, это было тем более дико и нелепо в колдовской семье Бесподобных, где линию ведьм должна была продолжить Ева, но продолжил Адам.
Несколько раз он переступал порог монастырского храма, где прислушиваясь к хору, сразу же различал чистый нежный голосочек сестры.
«На самом деле, разлады в колдовских семьях – не редкость», – думал Адам, глядя в не улыбчивые глаза Евы на фотографии, – «и это завораживает, когда одни родственники упорно лезут к богу, засыпая