Объясните, пожалуйста, какова роль капельмейстера в учебном процессе? Нигде ничего не сказано – темная вода.
– Да какое вам дело до училищ? – торжествовал Зозуля. – Вы, старпом, верхогляд, а инструкции нужно изу-ча-ать! Если бы вы внимательно прочли главу о строевом отделе, то не пропустили бы и примечание, а в нем, черным по белому, сказано, что должностные обязанности ДРУГИХ работников отдела определяются инструкциями… Особыми инструкциями, понимаете? Которые утверждаются начальником мореходного училища. Значит, с него и спрос на ваш вопрос, товарищ Старцев.
Обычно на этой стадии диспута снова вмешивался капитан и просил спорщиков приберечь порох для других целей. Старыгин твердо придерживался нейтральной позиции третейского судьи. К его помощи не прибегали ни Старцев, ни Зозуля, но однажды помпоуч все же попросил у него защиты, правда, совсем по другому поводу.
В тот день боцман и подшкипер, как делали уже не раз, прямо на фока-рее ремонтировали нок-бензельный угол паруса. Однако на этот раз им помогал курсант. Работа подходила к концу, когда на корме появился Зозуля.
– Товарищ старпом, анемометр показывает усиление ветра до семи баллов, а люди работают на мачте! – возмутился он. – Это не в духе хорошей морской практики!
– И техники безопасности? – подсказал Старцев.
– Вот именно! – подхватил Зозуля. – А если грянет десять баллов?!
– А если тридцать баллов с кирпичами?! – вспылил старпом. – Для того и полезли на мачту, чтобы управиться до семи баллов.
Они были уже готовы сцепиться, как два петуха, но вмешался капитан.
– Степан Петрович, – обратился он к помпоучу. – У каждого свои обязанности, а коли функции распределены, оставим старпому то, за что он отвечает головой. Своей и моей тоже. Да, обед уже объявлен, буфетчик, вижу, помчался на камбуз за борщом, отправимся и мы в кают-компанию. Кстати, сегодня, Степан Петрович, на второе ваше любимое блюдо – «макароны по-флотски». Они, уверен, и на этот раз приготовлены в традициях «хорошей морской практики».
Намек вырвался невольно, но старпом заржал самым бессовестным образом, не жалея душевного покоя Зозули. И тот, мысленно предавая Старцева самым изощренным пыткам и казням, но проглотив пилюлю, ушел с бизань-рубки. За ним последовал и капитан.
Зозуля оконфузился в самом начале рейса. В тот день «Эклиптику» тряхнуло первым по-настоящему осенним штормом. И был обед, начавшийся в положенный час с борща, и была сопутствующая ему неторопливая беседа на тему «как ни рулили, а все же зарулили». Зозуля молча хлебал варево и в разговор не вступал. Не было у него ничего достойного вниманию товарищей по профессии. И шторм мешал. Все время приходилось упираться и быть настороже. Расслабился Степан Петрович лишь в тот миг, когда буфетчик доставил с камбуза его любимое блюдо: жирные, ароматные макароны по-флотски. Зозуля с негодованием отверг слишком мелкую для такой вкуснятины тарелку