еще несколько врагов, а те, что уцелели, с воплями кинулись врассыпную.
– Кара-джигит! Черный всадник! – кричали одни.
– О аллах, это сам шайтан! – вопили другие.
– Куда? Назад! – пытался остановить их мурза Кучук.
Его никто не слушал. Повсюду воины разворачивали лошадей. Брошенные кем-то два слова – «черный всадник» – мгновенно, как огонь, опалили смертельным страхом сердца суеверных ордынцев. В их представлении «черный всадник» был наделен волшебной неуязвимостью, сверхъестественной силой, и встреча с ним не предвещала ничего, кроме смерти…
– Кидайте на него аркан! – орал Кучук.
Но голос мурзы тонул в криках, бряцании оружия и топоте копыт. Его оттеснили, увлекли за собой перепуганные одноплеменники. Он уже ничего не мог поделать. Да и кто остановит пришедших в ужас людей, которые бегут с поля боя? Кроме того, сам мурза не видел в этом походе, к которому его принудили Кара-Мустафа и хан Мюрад-Гирей, никакой выгоды для себя. Чем заплатит ему гетман Юрий Хмельницкий, если у него казна пуста, а подданных – горстка? Так за что же его люди должны расставаться с жизнью?
Орда бежала на Оржицу, а оттуда полями – на Яблонево. Крымские салтаны[14], которые были вместе с Юрием Хмельницким, не ожидая, пока подойдут казачьи полки, сняли осаду крепости и начали поспешно отступать к Днепру. Только глубокие снега помешали лубенцам и миргородцам преградить им путь и разгромить наголову.
6
За Оржицей, отделившись от казаков, что преследовали татар, Арсен с друзьями повернул к Дубовой Балке. Ехали быстро, хотя каждый понимал: надежды на то, что хутор остался целым, почти нет.
Перед ними расстилалась безбрежная мертвая белая равнина. Большое красное солнце медленно опускалось за далекий горизонт, и на искристом снегу впереди всадников колебались длинные темные тени.
Арсен невольно засмотрелся на свою тень, странно горбившуюся перед ним, и ему вдруг пришла на ум известная с детских лет поговорка: своей тени не догонишь!
Но только ли тени?… А счастье? Разве оно не похоже на призрачную тень? Сколько уже времени он гонится за ним, но догнать никак не может… Под сердцем вновь заныло. Ехал домой, как на похороны, не верил, что застанет своих там, ибо повсюду, где побывал Юрась Хмельницкий с ордой и его полковник Яненченко, оставались лишь трупы да пепелища.
И все же в самой глубине сердца теплилась малюсенькая надежда. Вопреки всему теплилась… А вдруг Дубовая Балка, притаившаяся в оврагах, заметенных снегами, уцелела? Может, ее миновали татарские чамбулы и родные сейчас встретят его радостными возгласами, приветливыми улыбками?
Напрасная надежда!
Когда под вечер с высокой горы внезапно открылся перед ними широкий вид на Сулу и ее просторы, что белым покрывалом раскинулись до самого небосклона, они увидали Дубовую Балку, вернее, то место, где был хутор. Теперь там лежало черное пожарище.
Всадники остановились. Долго молча смотрели на страшную картину.
– Пся крев! –