чалдонов, японцев, корейцев, – кого угодно, только не малороссов…»
«Вы спрашиваете, почему я мало писал из жизни Украины? Моя жизнь сложилась так, что в тот период, когда определяются литерат‹урные› склонности и накопляются самые глубокие и сознательные впечатления, – я находился далеко от Украины: в сев‹еро›-вост‹очной› России и далекой Сибири15. С тем народом я жил, там проехал и прошел тысячи верст по русским и сибирским трактам и бесконечным рекам, с теми людьми работал в полях и лесах. Понятно, что Украина осталась для меня в виде воспоминаний детства и прошлого, почему и в моих произведениях отразилась лишь такими рассказами, как „Лес шумит“ или „Судный день“, а Россия и жизнь ее народа вошли в воображение как настоящее, как часть моей собственной жизни.
Это о работе художественной. Что касается публицистики, то на Ваш вопрос я ответил раньше, чем он был задан» (ссылка на «Р‹усские› зап‹иски›», «Р‹усские› вед‹омости›» и «Укр‹аинскую› жизнь»)16.
3 февраля
Амфитеатрова17 высылают (военные власти) из Петербурга. Место назначения выберет комиссия при минист‹ерстве› вн‹утренних› дел.
Итак, Протопопов, организовавший «прекрасное газетное предприятие», высылает фактического редактора этого предприятия. Известие явилось несколько дней назад, а теперь (дня 2) появилось и объяснение: в 22 No «Русской воли» (от 22 февр.) появился фельетон Амфитеатрова «Этюды», представляющий довольно безвкусный набор громких слов… «У старых езопов разгорелись давним негодованием, алой грозой охваченные хохочущие очи. Лавы, озера, потоки, а результатов еще – ау! Куцая целесообразность изничтожает „яд“… едва щадя его носителей, если совесть общественная зазрит, да атаманы велят: „ахни!“»
Если прочитать только первые буквы, то весь фельетон дает криптограф: «Решительно ни о чем писать нельзя»… И т. д. Автор жалуется на цензуру, которая все вычеркивает. А о Протопопове сказано (в приведенном выше отрывке): «…такого усердного холопа реакция еще не создавала»… «его власть – провокация революционного урагана».
Странный школьнический прием со стороны старого и опытного писателя. Все это говорится и без криптограмм, и для всех, кто читает передовые газеты, – это общее место.
14 февр‹аля›
Много разных событий, из которых каждое в другое время (при разоблачении, конечно) было бы огромным скандалом, а теперь проходит как совершенно привычные «скандальчики». Бесстыдник Раев, об‹ер›-пр‹окурор› св‹ятейшего› синода, распоясался в синоде по-домашнему и официально выступил по бракоразв‹одному› делу своего приятеля проф. Безроднова и его любовницы (против жены) в качестве одновременно и свидетеля, и докладчика, и обер-прокурора. В три дня без ее ведома жену «оставили» и выдали паспорт с отметкой о прелюбодеянии. Нашлась в придворных кругах какая-то белая ворона ген‹ерал›а Мамонтова18 (у приема прошений, на высоч‹айшее› имя подаваемых), который дал ход прошению жены и не согласился затушить