участок – домик подняли, огород посадили. Только быстро умерли – подвело подорванное здоровье. Лесина бабушка с детства помнила их столичную квартиру: хрустальные люстры и столовое серебро, горничную в белом фартуке.
Бабушка рано осталась одна. Жила тихо, страх долго не отпускал ее. После смерти отца дом стал приходить в негодность, и пришлось половину сдавать за гроши. Она выучилась в техникуме на бухгалтера, работала на шахте, как папа, никуда не ходила, ни с кем толком не общалась. Уже в зрелом возрасте случилась с ней большая любовь, и она родила от женатого главного инженера шахты девочку. Любовник ей покровительствовал: устроил на работу буфетчицей – по тем голодным временам место хоть и не престижное, но сытое, денежное. Дочке своей, незаконной, помог выучиться.
Когда бабушка еще работала, Олеся была совсем маленькая, но запомнила ее крупную фигуру за прилавком. В чистейшем белом халате и колпаке она отпускала бутерброды посетителям. В буфете под ее началом все сверкало чистотой: бабушка везде наводила прямо-таки армейский порядок и правила своим королевством железной рукой. Царственная старуха была бабушка Леси, долгую жизнь прожила и умерла в преклонных годах легко, во сне.
Все эти воспоминания всплывали в голове юной девушки, пока слезы, помимо воли, текли и текли из глаз. «Но ведь бабушка не сдалась, а какая жизнь тяжелая ей досталась», – подумала Леся. «Я не слабачка, я тоже буду биться за хорошую жизнь». Она вытерла слезы, шмыгнула носом и решительно направилась домой.
Рынок
Рынок был огромный. Тут были и кавказцы с соленьями, и узбеки с пряностями, и азербайджанцы с сухофруктами, а ряды с овощами занимали украинские девушки, старательно скрывающие акцент при разговоре с покупателем.
Леся, как и другие женщины, теперь стояла в мясном ряду в белом халате. Между ней и покупателями в застекленных холодильниках на эмалированных лотках лежали образцы мясной продукции. Куриные тушки, целые и расчлененные, индюшки, посеченные на мелкие ломтики, корытце с фаршем, напоминавшим клубок красно-белых змеек, обрезь по цене грудинки и гордость ее отдела – голубцы, долма и люля-кебаб.
Леся Синеус очень гордилась своей фамилией. Она читала краткую историю Киевской Руси и помнила, что из Швеции в Киев приехали помощники Рюрика – Синеус и Трувор. И хотя она прекрасно знала, что ее предку-казаку дали прозвище за сизые усы, представляясь незнакомым людям, она гордо переставляла ударение на третий слог: Синеу́с.
Соседка-продавщица, веселая толстуха с ярким макияжем, сдерживая свое громкоголосие, щебетала покупательнице:
– На суп ищете? У меня берите – лучше не найдете.
«Ну вот, – подумала Леся, – уже клиентов переманивают с умильной рожей», – и тоже призывно заулыбалась: за ней, новенькой, периодически пристально наблюдала сама владелица мясных рядов.
Хозяйка мяса и рыбы жила с юношей девятнадцати лет, сильно комплексовала и поэтому сильно