в небольшом ресторанчике, заняв столик на улице. Суп со странным названием оказался действительно вкусным. Моя новая знакомая воодушевлённо рассказывала про свою лаосскую жизнь. Она мило улыбалась, приятно жестикулировала, а её мимика, как зеркало отражавшая все эмоции, совершенно очаровала меня.
Я, в свою очередь, поделился подробностями из своего вьетнамского путешествия, а заодно посетовал, что мучаюсь от неопределённости, не представляя, что делать дальше. Оставаться в Пномпене не хотелось. Здесь было что посмотреть, но я словно чувствовал зуд в ногах, – что-то снова тянуло меня в дорогу. Однако я по-прежнему не понимал, куда же мне ехать.
– Значит, надо уезжать, – сказала Вероника. – И мне тоже уже пора.
– А тебе куда?
Она помолчала, а потом как-то неуверенно произнесла:
– К морю?..
– В Сиануквиль, наверное?
– Ну… почему бы и нет?
Стало понятно, что у неё тоже нет никаких определённых планов, и это весьма обрадовало меня. Как это ни странно, но всего за час я успел привыкнуть к этой необычной девушке, так внезапно свалившейся мне на голову, и упускать её из виду совсем не хотелось.
– Ника, а мне с тобой можно? – осторожно поинтересовался я после небольшой паузы.
В её взгляде опять появилось нечто радиоактивное, что в очередной раз заставило меня поёжиться. Несколько долгих секунд она в упор разглядывала меня, а потом непринуждённо встряхнула волосами и мило улыбнулась.
– Почему бы и нет. Поехали прямо завтра с утра.
– Вот и отлично! – я обрадованно улыбнулся в ответ.
Сразу после ужина мы купили билеты на утренний автобус до Сиануквиля, курортного городка на побережье Сиамского залива, потом ещё немного погуляли, а около полуночи я проводил свою теперь уже компаньонку до её гестхауса, где мы и распрощались до завтра.
Автобус резко качнуло, и Вероникина голова съехала с моей руки. Не открывая глаз, она подвинулась обратно, а её лицо скрылось под рассыпавшимися волосами.
– Ника, – я слегка пошевелил плечом, – я тут вспоминал твой взгляд, от которого аж озноб пробирал. Что это было?
– А, это… я просто считывала, – не открывая глаз, пробормотала она.
– Что делала?
Вероника вздохнула и не ответила. Я опять пошевелил плечом. Она недовольно сверкнула глазом сквозь волосы.
– Определяла, каково оно в твоей шкуре.
– А как это? Сопереживание? – принялся выяснять я.
– Нет.
– Сочувствие?
– Нет.
– Сострадание?
Вероника промолчала.
– Тогда что значит «быть в твоей шкуре»? – не унимался я.
– То и значит: быть в твоей шкуре! – раздражённо воскликнула она и выпрямилась. – Ну вот не даёшь ты мне поспать! Я испытывала то, что испытывал бы ты, если бы из тебя вытряхнули мусор.
– Какой ещё мусор?
– Жалость и неуверенность, – Вероника вдруг брезгливо повела плечами. – Ты слишком