не только свидетелями, но и действенными участниками югославянского объединения. Саму возможность реализации этой идеи он, казалось, добровольно «отдавал» в руки будущих генераций. Но история распорядилась по-иному. Сараевский выстрел зажег европейский пожар[76]. Все смешалось…
Проба пера. Нишская декларация. С началом войны «югославянский вопрос» был открыто поставлен сербским правительством, что нашло свое отражение в Нишской декларации, принятой Народной скупщиной 7 декабря 1914 г.[77] В документе торжественно провозглашалось: «С непоколебимой уверенностью в решимость всего сербского народа до конца отстаивать свое Отечество и свободу, королевское правительство в настоящий судьбоносный момент считает своей главнейшей и единственной задачей – способствовать успешному завершению этого великого вооруженного противостояния, которое с самого начала стало одновременно и борьбой за освобождение и объединение всех наших еще несвободных братьев сербов, хорватов и словенцев»8.
По мнению ряда историков, Нишская декларация явилась следствием тех интегра-листских тенденций, которые проявились в политической жизни Сербии еще в предвоенные годы, а также отражением настроений самого Пашича и руководства Радикальной партии9. Несомненно, в таких утверждениях имеется доля истины, однако для более глубокого проникновения в суть югославянской программы сербских властей во время Первой мировой войны есть смысл обратиться к иным, а не только чисто идеологическим, мотивам ее обнародования, а также реконструировать тот военно-политический и дипломатический «расклад сил» в Европе и на Балканах в первый период противостояния, на фоне которого и шла работа по ее выработке…
Уже 5 августа, т. е. буквально через несколько дней после трансформации «локального» австро-сербского конфликта в общеевропейскую войну, министр иностранных дел России С.Д. Сазонов посоветовал Пашичу пожертвовать известными территориями в сербской Македонии (восточной ее частью до реки Вардар) в пользу Болгарии для обеспечения хотя бы благожелательного нейтралитета последней в войне. По свидетельству поверенного в делах России в Сербии В.Н. Штрандтмана, премьер соглашался на некоторую коррекцию сербско-болгарской границы, полагая возможным провести ее «по ближайшему к Вардару с восточной стороны водоразделу». Мало того, из разговора с ним дипломат вынес убеждение, что «в случае получения Сербией Боснии и выхода к Адриатике она в своих уступках пойдет дальше»10.
Давление союзников, их требования территориальных уступок «соседке» заставили сербских политиков задуматься и о собственных контрпретензиях. 29 августа заместитель Пашича по министерству иностранных дел Йован Йованович подчеркнул настоятельную необходимость разработки целостной программы, «в связи с вопросом о компенсации Болгарии». Когда же сутки спустя в адрес сербского кабинета последовал уже совместный англо-русско-французский демарш аналогичного