Что ж, политика «священного эгоизма» набирала силу. Своего пика она достигнет весной 1915 г., в момент самой интенсивной «торговли» Италии с новыми союзниками, но основные ее контуры без труда прослеживаются уже спустя два месяца после начала войны.
Слухи о переговорах Италии с Антантой, а также идея Рима о независимости Хорватии вызвали у сербского руководства немалое беспокойство. Потому-то и поторапливал все тот же Й. Йованович маститых ученых с выработкой программы югославянских притязаний Сербии, ибо, по его словам, «в некоторых дипломатических кругах, с подачи Италии, уже начинают говорить об автономной Хорватии, в состав которой вошли бы собственно хорватские земли, Словения и часть Далмации, а, может быть, и какая-то часть Боснии»18. В тех условиях искомая программа должна была стать серьезным контраргументом сербского правительства в его дипломатической борьбе с претензиями Италии в столицах союзных держав.
3 октября 1914 г. сербская королевская миссия в Петрограде представила в российский МИД памятную записку – телеграмму Пашича от 28 сентября того же года. «Хотя еще не наступило время обсуждать вопрос о том, какому государству какая часть территории должна принадлежать после окончательной победы над неприятелем, – писал премьер сербскому посланнику в Петрограде Мирославу Спалайковичу, – все-таки считаю нужным заблаговременно обратить ваше внимание на наши претензии, дабы вы могли руководствоваться ими для себя лично в разговорах в дипломатических кругах о претензиях других государств (прежде всего Италии и отчасти Румынии. – А.Ш.). Теперь я это делаю вкратце, а позже пришлю вам более подробные инструкции с историческими данными о сербо-хорватских землях, на которые претендуем. Если война окончится так, как мы предполагаем, и Австро-Венгрия будет окончательно побеждена, то…». И далее он рисует границы государства, в состав которого должны войти Воеводина, Славония, Хорватия, Далмация и Словения, т. е. все югославянские земли Дунайской монархии, без Триеста и Истрии, которую «можно было бы поделить с Италией, если бы последняя немедленно выступила против Австро-Венгрии»19.
Итак, перед нами программа югославянского объединения (правда, пока еще как бы «для служебного пользования»), абсолютно идентичная той, что будет официально обнародована два месяца спустя в Нишской декларации.
Вместе с тем следует заметить, что Пашич отнюдь не являлся столь наивным политиком, чтобы всерьез полагать, будто, сформулировав программу югославянского объединения, Сербия тем самым прочно обезопасила себя от итальянских претензий на Восточно-Адриатическое побережье. Он хорошо понимал, что Италия для государств Тройственного согласия была фактором стратегическим, а потому отдавал себе отчет в том, что желая «купить» военное содействие Рима для усиления своих позиций против Вены, Лондон, Париж и Петроград вполне могли пойти навстречу его геополитическим притязаниям. Допуская такую возможность,