штука – чрезвычайно сложный многогранник, в котором Андрей, правда не без труда узнал Меркабу, в недра которой он погружался несколько дней назад, но гораздо меньших размеров, поэтому содержание граней-ячеек было невозможно разглядеть. Затем внутри Меркабы произошло движение – какие-то ячейки переместились, какие-то совместились, Меркаба лопнула и бесчисленное количество ячеек сформировали что-то вроде смерча вокруг медного всадника, при этом Андрей был уверен, что каждая ячейка содержит элемент какого-то события, возможно каким-то образом связанного с жизнью Андрея, хотя разглядеть это было невозможно.
Дальнейшие события развивались со стремительной быстротой. Город, такой цельный и устойчивый, правда не совсем реальный в силу наплывающих картинок, вдруг стал втягиваться в этот смерч, предварительно дробясь на аналогичные ячейки, тая, словно сахар в кипятке. Картина, развернувшаяся под Андреем, была поистине Апокалиптическая, реальность исчезала прямо на глазах, но как ни странно, эта глобальная катастрофа никак не затронула Андрея – он не почувствовал даже ветерка и вагонетку даже не качнуло, словно ее окружало невидимое, но мощное защитное поле.
Тем временем вихрь, возникший из Меркабы вокруг Медного Всадника, которого уже совсем не было видно, чудовищно разрастался, параллельно тому как город таял – и не удивительно, ведь он втягивал в себя всю его материальность, распавшуюся на ячейки. Вскоре города не существовало.
Андрей толи двигался, толи стоял на своем монорельсе, протянувшимся из бесконечности в бесконечность посреди бескрайнего черного космоса, а под ним бешено вращался огромный смерч, состоящий из бесчисленного количества ячеек-осколков.
Вскоре внутри смерча возникло нечто вроде разделения, словно посреди одного движения сформировалось другое, противоположное – затем смерч разделился на два языка: светлый, сияющий, вращающийся по часовой стрелке и темный, зловещий, закручивающийся в противоположную. В дальнейшем метаморфоза проходила по следующей схеме. Движение в темном и светлом смерчах постепенно замедлилось, смерчи начали втягиваться внутрь собственных воронок и вскоре превратились в две огромные Меркабы – светлую и темную, затем они лопнули, разлетелись на мириады ячеек, и процесс развернулся в обратном порядке. Ячейки разлетелись в разные стороны, сформировав две плоскости, из которых начали выстраиваться два города, два Санкт-Петербурга, где каждый был в чем-то копией другого, а в чем-то противоположностью, как два полюса магнита, и Андрей скользил на своем монорельсе между этих полюсов, проплывая над самыми крышами как у того, так и у другого. При этом, когда он рассматривал особенности того или другого города – как он их условно обозначил – «супер» и «квази», возникало ощущение, что он смотрит на поверхность воды, в которой отражен реальный город. Когда же он оборачивал голову в сторону другого Санкт-Петербурга,