что Мелисанда в свое время любила гулять по городу. Она знала Эсслинген как свои пять пальцев. До Шельцторских ворот, неподалеку от которых стоял дом палача, оставалась лишь пара сотен шагов. Ворота открывали во время работы конного рынка. Раз в месяц со всей округи в Эсслинген съезжались торговцы и ржание лошадей было слышно на другом берегу Неккара. Но сегодня лошадьми не торговали и у Шельцтора было тихо.
Мелисанда увидела дом палача издалека. Это оказалась вовсе не полуразрушенная хижина, как предполагала девочка, а массивное здание, которому позавидовал бы даже зажиточный горожанин. Наклонные балки фахверка прекрасно сохранились и в сочетании с каменным основанием дома придавали строению достойный вид. Гонтовая крыша могла выдержать и затяжные ливни, и снегопад. Подойдя поближе, Мелисанда поняла, что тут пахнет вовсе не мертвечиной, как она боялась, а травами. Слева и справа от дома раскинулся сад, густо заросший разными растениями. Мелисанда разглядела кервель, лук, укроп, золотарник и мяту. Она осторожно подобралась поближе. Ставни и дверь были закрыты. Девочка подергала дверную ручку. Безрезультатно.
Она поспешно шмыгнула за дом и вжалась в стену. Вон он, черный ход. Она осторожно толкнула дверь, но та была заперта. Мелисанда в отчаянии оглянулась. Она проделала такой долгий путь, но не могла войти в дом! Может быть, ей удастся забраться внутрь через окно?
И вдруг чья-то рука легла ей на плечо, а вторая зажала рот.
– Так, пришло время избавиться от Мелисанды Вильгельмис!
Фон Закинген всмотрелся в лицо девочки. Вернее, в то, что от этого лица осталось. Он никогда не видел Мелисанду Вильгельмис, но если бы и был знаком с ней, не смог бы определить, она это или нет. От ударов монаха лицо девочки превратилось в кровавое месиво: сломанный нос, разбитые губы. Девочке было не больше тринадцати. Очень худенькая, с огненно-рыжими волосами, покрытыми слоем грязи. Фон Закинген осмотрел ее руки, но так и не понял, есть ли на них мозоли, как полагалось крестьянским девицам, или же это руки купеческой дочки, нежные и ухоженные. Кожа на руках была счесана, в ранки набилась земля. Грязь покрывала ее тело, но Эберхард разглядел кровоподтеки у нее на руках и ногах. На бедрах засохла кровь. Набожный церковник сильно избил девочку. И не только.
– Я соберу хворост для костра. Мы сожжем ее, а потом развеем прах по ветру, – торжественно объявил Евсевий. – Так эта ведьма больше не причинит людям вреда.
Фон Закинген хотел помочь ему собирать ветки, но монах отказался.
– Благодарю вас, друг мой, но это моя задача. Отдохните. Вы и так оказали мне огромную услугу.
– Как скажете.
Эберхард улегся в тени дуба и стал ждать. Вскоре монах насобирал целую гору хвороста. Подготовив все для костра, он, запыхавшись, остановился.
– Отлично. – С улыбкой на лице фон Закинген встал.
Обнажив свой меч, рыцарь отрубил потрясенному монаху голову, забрал у него из сумки документы, а потом уложил тело на дрова и развел костер, следя за тем, чтобы пламя не перекинулось на лес.