трубку не взял.
– Откуда у вас мой телефон? – спросил Эдик.
– Узнать – не проблема. Вы легальный бизнесмен, и ваши контакты пробиваются за минуту. Не возражаете, если мы присядем?
– Извольте. Чего-нибудь желаете из напитков?
– Водички бы холодной, – выпалил «форменный», утирая со лба пот.
– Полина, принеси, пожалуйста, господам полицейским воды. Но сначала мне футболку.
Жена унеслась выполнять поручения. Поскольку ей не хотелось пропустить начало разговора, то вернулась она меньше чем через минуту. Мужу сунула футболку, полицейским воду в пластиковых бутылках, не удосужившись перелить ее в стаканы.
– По какому вопросу вы ко мне, господа? – спросил Эдик, одевшись.
– Вы владелец старого дока?
– Совершенно верно.
– Два часа назад там был найден труп со следами насильственной смерти.
Полина вскрикнула.
– Это печально. Но при чем тут я? Доком я всего лишь владею, но не эксплуатирую его и не бываю там.
А про себя подумал: «Почему о происшествии я узнаю от полиции, а не от своих помощников?» Охрана дока обязана была доложить о происшествии своему начальству, оно – своему, и новость должна была дойти до Эдика… Но не дошла!
– Почему не спросите, кого убили? – Лаврушин сделал добрый глоток воды и остро посмотрел на Эдика.
«Где-то подвох, – понял он. – И все серьезнее, чем кажется…»
– И кого же убили?
– Господина Музеридзе. Малхаза Адоевича. Это имя вам явно о чем-то говорит, не так ли?
В их краях грузин было не так много, как армян или кабардинцев. А уж тем более с такими сложными именами-фамилиями-отчествами. Поэтому Эдик не сомневался, о каком человеке сейчас шла речь. Поэтому кивнул.
– Как вы относились к нему?
– Никак. Даже не вспоминал.
– Ой ли? Из-за Малхаза вы чуть не оказались в тюрьме когда-то.
– Не оказался же.
– Чудом.
– То есть вы считаете торжество справедливости чудом, господин капитан? – вскричала Полина.
– Улики против Малхаза появились в последний момент и из ниоткуда, – парировал Лаврушин. – И это очень попахивает подставой.
– Если и так, то мой Эдик никак не мог подставить Музеридзе. Он на тот момент был всего лишь докером. То есть никем. А Малхаз, или, как его тогда называли, Муза, с ударением на втором слоге, «крышей» мелких контрабандистов. То есть он, – Поля указала на мужа, – был Моськой. А Муза слоном. Я ж не говорю о том, что подбросить улики Эдик никак не мог, поскольку содержался в камере предварительного заключения.
– Спасибо, дорогая, за защиту, – проговорил Эд сурово. – Но тебе лучше оставить мужчин наедине…
– Да почему? – топнула ножкой она. Все еще была на взводе, вот и капризничала. Хотя женщиной Полина была понимающей. И знающей свое место. Нет, ее никто не притеснял, ее уважали и баловали, но не позволяли улаживать вопросы, в которых она не компетентна.
– Я