и даже искусственно выстроенная определённость приносит нам временное успокоение. Вот я её и выстроил.
Тут мне пришлось прервать размышления.
В стенке сферы открылся продолговатый люк, оттуда выдвинулся трап, а затем в проёме возникло жуткое, немыслимое существо.
Если бы я был женщиной, у меня в этот момент опустилась бы матка. Но я был хоть и плохоньким, но мужичком, поэтому рука моя непроизвольно потянулась под мышку за родимым восемнадцатизарядным «спиттлером». Напрасное поползновение: я прибыл в тренировочный городок без оружия, без сотового телефона, даже без наручных часов. В моих карманах жил сейчас только ветер.
Мы смотрели друг на друга, и мне показалось, что уродец не изумился моему облику в той степени, в какой был шокирован его чудовищным обличьем я. Немую сцену освещал проникающий через люк ровный молочно-серый свет, придавая всему происходящему оттенок инфернальности.
Я догадывался, что каким-то чудесным образом совершил межпространственный переход, и был разбит и оглушён – как физически, так и морально. Поэтому не сразу среагировал на универсальный жест словно пришедшего из галлюцинаторно-наркотического бреда существа, пригласившего меня следовать за ним. Ох, как не хотелось мне покидать насиженное место и приближаться к уродцу! Интуиция подсказывала, что близкое общение с ним и ему подобными не сулит ничего хорошего. Химерическая внешность бестии намекала на то, что здесь со мной церемониться не будут.
Я поднялся и, сделав первый шаг к люку, ощутил, как сильно забиты мышцы ног – так чувствуешь себя на финише забега на 400 или 800 метров, когда в мышцах накапливается молочная кислота. Попутно я отметил, что мои обувь и одежда совершенно чисты, что выглядело немного странно, учитывая исходную точку, с которой я стартовал в «залатринный» мир.
Я переступил комингс люка и тут же отпрянул назад, непроизвольно вскрикнув. Мне так сильно захотелось вернуться на чистую и прохладную «шумовку – я был согласен сидеть на ней до конца дней своих, до тех пор, пока Господь не приберёт меня к себе.
Этих уродцев оказалось в открывшемся за люком широком коридоре много – едва ли не целый взвод. Я погрузился в плотную, хоть топор вешай, вонь – чудовищную смесь протухшей рыбы и запаха красильных ванн ткацкой фабрики. Эти крепко попахивающие ребята обступили меня полукольцом, не издавая ни звука.
Я, без всякого преувеличения, страдал, созерцая внешность существ и вынужденно обоняя исходивший от них мощный запах. И – странное дело – не мог избавиться от навязчивого ощущения, что плотно облеплен сортирными пиявками, которых всего несколько минут назад наблюдал на дощатом полу туалета. Облик двуногих и двуруких существ имел очень мало общего с экстерьером латринной «крыски», но я воспринимал их как головастиков из нужника. Вместо того чтобы протянуть им «руку дружбы», я неожиданно для самого себя вывалил на рифлёный металлический пол содержимое желудка – как кот из анекдота, который мог