копия «Перунова капища», как и заказывали. Проверьте.
Мамаев обошёл стол и, взяв в руки картину, развернул бумагу. Взору его предстало освещённое розовыми утренними лучами славянское капище в окружении могучих столетних дубов. Высокий резной деревянный идол, украшенный драгоценными камнями и золотом, сиял, вызывая в душе благоговение и священный трепет.
– Это гениально, Никита, – проговорил Дмитрий зачарованно. – Понимаю, почему за неё платят такие деньги.
Он вновь бережно упаковал холст и вернулся за стол.
– Я передам картину заказчику. Ты вот что, обязательно позвони, когда тебе на карточку упадут деньги. Понял?
– Понял, – подтвердил Никита. – Когда ждать?
– Завтра к обеду.
Часы на стене пробили половину двенадцатого.
– Ну, я пошёл? Я в Кусково ещё собирался порисовать.
Никита уже было направился к выходу, как вдруг на полдороги к двери его остановил властный голос Мамаева:
– Стоять.
Никита против воли повиновался. Обернулся через плечо и вопросительно посмотрел на Дмитрия. Тот едва слышно хмыкнул:
– Далеко намылился? Я же вижу, что ты голодный. Садись и поешь. Наташа, – нажал он кнопку селектора, – принеси нам ещё кофе и позавтракать что-нибудь. В столовой сегодня приличное что-то есть?
– Были тефтели с гречкой.
– Пусть принесут.
Никита охотно вернулся на прежнее место.
– Вы правы, я с утра только кофе попил.
– Ну вот, я так и знал.
Вошла секретарша, поставил на стол чашку кофе и тарелку с канапе.
– Тефтели сейчас принесут.
Дождавшись, когда закроется дверь, Мамаев откинулся в кресле, расслабившись, и совсем другим тоном, в котором ощущались теплота и нежность, спросил:
– Ну, как там мой любимый сын? Я его уже неделю не видел.
Никита отправил в рот одно за другим два канапе и проглотил их, почти не жуя.
– Сегодня в командировку уехал, – сообщил он. – Недели на две.
С губ Никиты против воли сорвался тяжёлый вздох. Он уже смертельно скучал по Олегу, а предстояло ждать ещё так долго!
– Не грусти, – услышал он голос Мамаева. – Заходи к нам почаще, отвлечёшься немного.
Никита с благодарностью посмотрел на Дмитрия. Тот всегда, с тех самых пор, как Олег вырос из младенческих пелёнок, был на стороне сына. Оберегал, защищал, направлял… В отце любимый всегда был уверен едва ли не больше, чем в себе самом. И вот теперь благодатное крыло отцовской заботы волей-неволей касалось того, кого сын так любил…
Входной дверью он звезданул с такой силой, что с потолка посыпалась обильно пузырящаяся грязными желтоватыми разводами штукатурка. Уборщица, вяло елозившая тряпкой неопределённого цвета по полу, испуганно подпрыгнула.
– Дмитрий Игоревич, пожалуйста, держите себя в руках.
– Я постараюсь,