Я вспомнил, что ночью, пока мы спали, она куда-то выходила. Как выяснилось чуть позже, пунктом нашего назначения был суд. Мама долго ругалась с чиновниками, кричала, плакала и угрожала. Но дядя, видимо, уже подкупил этих «слуг закона». Тогда мама достала яд, который она купила ночью, и сказала, что убьет себя и детей прямо здесь, если они не помогут. Страх – большая сила, и судьи решили, что лучше отпустить ни в чем неповинного отца, чем потом отчитываться перед начальством за произошедшее.
– Как такое возможно? Эти миролюбивые китайцы, оказывается, иногда бывают настоящими бандитами! Неужели дядя, действительно, так ужасен? Твой дедушка что, живет в Гугоне21, и поэтому все так стремятся заполучить наследство?! Даже трудно себе представить.
– Дело не только в дяде, мой отец слишком робкий и добрый. Я все детство старался не стать похожим на него, дрался, чем сильно пугал родителей. Причем они боялись не за меня, а, скорее, опасались, чтобы я сам кого-нибудь не убил.
– Но ты такой хороший.
Конечно!
– Нет-нет, может, только с тобой, с моими друзьями, но эта злоба живет в моем сердце, давит меня. Поэтому я должен поступить в университет в Пекине, и пусть дядя удавится от зависти, вместе с его ведьмами-дочерьми.
Взгляд Шэнли заблестел, мышцы лица напряглись, он сильно сжал мою руку, лежавшую на мостовой. Вскрикнув от боли, я вернула Шэнли из глубин его мыслей о плане мести.
– Прости, прости, я сделал тебе больно?
– Все нормально, не переживай, но ты не должен держать в себе гнев. Прости дядю, опасность тебе больше не угрожает. Не думаю, что можно верить какому-то предсказателю по поводу третьего раза.
– Я знаю, Иисус тоже учит нас прощать, но я не могу. Не могу.
Мы замолчали, погрузившись то ли в собственные мысли, то ли в дрожащую, окутывающую нас атмосферу осенней ночи.
Вдруг в темноте замаячило чье-то красное пальто. Это была необычная местная поэтесса с высоким статным кавалером, который был точно не ее мужем, преподавателем университета, которого знали все. Они неспешно бродили по берегу и о чем-то беседовали. Мы видели их здесь уже дважды.
Шэнли шутил: «Пойдем поздороваемся: «Мадам, супруг мадам, наше почтение. Ой, извините, но Вы не муж мадам, кто же Вы?». «Хорошо, спроси, а я подожду тебя здесь. Очень интересно на это посмотреть», – подыгрывала я.
Пара неспешно прошла мимо нас и растаяла в дымке, поднимавшейся от реки.
– Может, это знак? – мистически произнесла я.
– И во все ты веришь, – весело потрепал Шэнли мои сползавшие по плечам волосы.
В тот же вечер я нашла стихи таинственной поэтессы, прочла написанные ею строки об осени и любви, как раз о том, что происходило со мной и Шэнли, а также, возможно, с ней и ее неизвестным спутником.
Какой же прекрасной становится реальность, пропущенная через фильтр души поэта: ночь наполняется