угро вышел с дурацким ляпом! В принципе, ни одна газета не может избежать досадных ошибок и опечаток. Известный закон публикаций Джоунса гласит: «При подготовке номера в него всегда вкрадывается несколько ошибок, которые никто не заметит». Джоунс прав, но горькая правда еще в том, что некоторые опечатки кардинально меняют жизнь авторов статей.
Домой Сергей вернулся удрученный. Когда вошел в квартиру, Марина ошарашила еще одной новостью.
– Тут тебя какой-то Краб домогается. Дважды звонил, хочет с тобой о чем-то переговорить.
– Что за Краб? – удивился Куропяткин.
– Тебе лучше знать, – пожала плечами жена. – Сказал, ты его знаешь. Обещал перезвонить.
Иващенко
Сидя в стареньком скрипучем кресле, расшатанные ножки которого давно бы отвалились, если бы их не перетянули крест-накрест бечевкой, Настя рыдала сладко и самозабвенно, как умеют плакать только маленькие дети и старики. Когда зазвонил телефон, она вздрогнула и непроизвольно откинулась на спину, в результате чего кресло с противным скрежетом рухнуло на пол, увлекая плаксу за собой. Ударившись локтем о паркет, Настя взвизгнула от резкой боли, пронзившей руку, вскочила на ноги, горестно подвывая, побрела в прихожую, где надрывался проклятый телефон.
– Алло, Настюха, это ты? – раздался в трубке возбужденный голос подруги Ольги.
Этот простенький вопрос, на который вчера Настя, вероятно, не обратила бы внимания, ибо Ольга не могла похвастать ни умом, ни смекалкой, настолько обозлил, что она выпалила «Коза драная!» и швырнула трубку на рычаг.
Не успела отойти от аппарата, как тот снова ожил.
– Не поняла, – невозмутимо поинтересовалась Ольга. – Это о ком?
– А ты как думаешь?
– Было бы из-за чего переживать, этот веролом и ноготка твоего не стоит. Таких мужиков как грязи, имя им – легион.
– А ты откуда знаешь, что Олег ушел?
– Здрасьте! – возмутилась Ольга. – Баба Клава разве тебе не звонила?
Прижав трубку к уху, Настя медленно опустилась на пол. Бабу Клаву, жившую в однокомнатной квартире в третьем подъезде, называли Штирлицем потому, что она первой узнавала все горячие новости, потом обзванивала знакомых, щедро делилась добытой информацией.
– Не звонила, – с тихой обреченностью произнесла Настя.
– За нею не заржавеет, – пообещала подруга. – Твой обормот цельный грузовик подогнал вместе с грузчиками. Баба Клава сказывала, что те часа полтора всякий скарб таскали. Всю квартиру, поди, до донышка выскреб, крохобор?
Настя и сама не могла уразуметь, что ее больше обидело: внезапный съезд мужа с квартиры или хамская экспроприация мебели, включая купленную вскладчину. Он оставил только дурацкое кресло и видавший виды диван. Однако обсуждать эту тему с подругой Настя не желала: боль была настолько остра и пронзительна, что никаких сил на разговоры не осталось.
– Слушай,