БФ «Минотавр». Холодея от собственной решимости, Куропяткин распахнул дверцу машины и приблизился к качкам.
– Кто бригадир? – спросил он.
Парень с распятием на груди нехотя повернулся в его сторону и ощупал тяжелым мутным взглядом.
– Чего надо?
Сергей показал ему визитку.
Тот недоуменно уставился на шафранную надпись. По мере того, как информация преодолевала темные закоулки его недалекого ума, он уменьшался в размерах, как проткнутый шилом футбольный мяч.
– А теперь валите отсюда, – мрачно посоветовал Куропяткин и добавил, обращаясь к Олегу:
– Поехали.
Водитель с готовностью поспешил к машине. «Девятка» так резво дала задний ход, что братки еле успели отпрыгнуть на тротуар. До самого управления милиции Олег молчал, когда они остановились у трехэтажного здания, возле которого были припаркованы автомобили с милицейскими номерами, спросил:
– Ну, ты, Серый, даешь. Что ты им показал?
– Визитку одного авторитета. Поезжай в редакцию, назад сам доберусь.
Начальница пресс-центра, выслушав душещипательный рассказ журналиста о причине его опоздания, сочувственно изрекла:
– Житья не стало от этих уродов, куда только милиция смотрит.
Сообразив, что сморозила глупость, улыбнулась и сказала:
– Сейчас посмотрю, на месте ли Лепихов.
Нина Павловна отсутствовала недолго. Вернувшись, хитро подмигнула и пояснила:
– Времени у него, как всегда в обрез, но поговорить с вами согласился. Кабинет номер шесть.
Лепихов сидел за столом и по телефону распекал подчиненного.
– Ты своей жене басни рассказывай, – сузив раскосые глаза, доставшиеся, вероятно, от кривоногих потомков Чингисхана, басил в трубку Андрей Виленович. – С каких это пор стал таким законником? Реляцию прокурора ему, бляха муха, подавай. Имей в виду, если не заарканишь Хавича, я тебе такую красивую реляцию выпишу, что мозги мигом прочистятся.
Он жестом указал журналисту на стул, продолжая допытываться у собеседника, почему тот отпустил какого-то Хавича. Сергей с любопытством разглядывал начальника угро, с которым раньше встречался только на брифингах. Судя по всему, Андрей Виленович относился к пишущей братии примерно так же, как командировочный люд к тараканам и клопам. На брифингах Лепихов обычно сухо зачитывал официальное сообщение, после чего удалялся, не обращая внимания на уточняющие вопросы журналистов.
Лепихов милицейскую форму принципиально не носил, отдавая предпочтение отечественным неказистым костюмам. Был он костист, длиннорук и неулыбчив, за что и получил язвительное прозвище Орангутанг.
Закончив разговор, Лепихов бросил трубку, устало произнес, обращаясь к Куропяткину.
– Читаю ваши статьи, хлестко излагаете, хотя по отношению к нам иногда перегибаете палку. Не подумайте, что честь мундира защищаю. Что греха