из Хуктона.
– Спасибо, милорд, – ответил тот с поклоном.
– С вашего позволения я уйду с ним, – сказал Скит.
Граф кивнул и посмотрел вслед уходящим.
– Если мы проникнем внутрь, – обратился он к оставшимся командирам, – то, ради всего святого, не позволяйте своим людям устраивать грабеж. Не давайте им разгуляться. Я собираюсь удержать этот город и не хочу, чтобы жители нас ненавидели. Убивайте, когда нужно, но не устраивайте резни. – Он посмотрел на их скептические лица. – Вы будете отвечать за гарнизонную службу, так что облегчите себе задачу. Держите людей в узде.
Командиры хмыкнули, зная, как это трудно – не дать солдатам полностью разграбить город. Но прежде чем кто-то успел ответить, встал сэр Саймон:
– Одна просьба, милорд.
Граф пожал плечами:
– Валяй.
– Вы позволите мне и моим людям возглавить штурмовой отряд с лестницами?
Граф как будто удивился этой просьбе:
– Думаешь, Скит сам не справится?
– Уверен, справится, милорд, – со смирением ягненка ответил сэр Саймон, – и все же прошу такой чести.
«Пусть лучше погибнет сэр Саймон Джекилл, чем Уилл Скит», – подумал граф и кивнул:
– Конечно, конечно.
Командиры ничего не сказали. Какая тут честь – первому взобраться на уже захваченную другими стену? Нет, этот ублюдок ищет не чести, он хочет оказаться в удобной позиции, чтобы захватить самую богатую добычу в городе. Но никто не высказал своих мыслей вслух. Они были командиры, а сэр Саймон – рыцарь, хотя и без гроша за душой.
Весь остаток этого короткого зимнего дня графское войско готовилось к новому штурму города, но так и не начало его, и у жителей Ла-Рош-Дерьена появилась надежда, что их испытания закончились. Но все же они приготовились к отпору на случай, если англичане устроят новую попытку на следующий день. Они пересчитывали арбалетные стрелы, громоздили валуны на стене и подбрасывали дров в костры, на которых кипели горшки с водой для отражения атаки англичан. «Согрейте мерзавцев!» – говорили городские священники, и горожанам нравилась эта шутка. Они видели, что побеждают, и считали, что испытания скоро завершатся, поскольку у англичан подходит к концу провизия. Ла-Рош-Дерьену оставалось еще немного потерпеть, а потом вознести хвалы и благодарности герцогу Карлу.
В полночь дождик прекратился. Горожане легли спать, но держали оружие наготове. Часовые жгли сторожевые огни и всматривались в темноту.
Стояла холодная зимняя ночь, и у осаждающих оставался последний шанс.
Черная Пташка была крещена как Жанетта Мари Алеви, и когда ей исполнилось пятнадцать, родители взяли ее в Гингам на ежегодный яблочный турнир. Отец ее не был аристократом, и потому семья не могла сидеть в огороженном месте под башней Сен-Лоран. Но они нашли местечко рядом, и Луи Алеви позаботился, чтобы дочь была видна всем, поставив ее кресло на крестьянскую повозку, на которой они приехали из Ла-Рош-Дерьена. Отец Жанетты был преуспевающим шкипером и виноторговцем, хотя его удача в делах не распространялась на остальную жизнь. Один