отматывает туалетную бумагу и тибрит мыло из ванной! Такую прелесть я никому не отдам! Это мое привидение! А-а-а…
– Тогда зачистка, Левин! В Международный женский день! Долой нежелательных дам, да здравствуют симпатичные привидения!
– Жениться вам надо, – сказал вдруг пожилой массажист, трудившийся над Левиным. – А то совсем озверели.
– Уволю, Михалыч, – незло пригрозил Титов. – Мало того, что уши развесил, так еще и комментарии выдаешь!
– Не уволите, Клим Кузьмич. Уж больно специалист я хороший! А жениться вам, мужики, все равно надо, это я вам как массажист говорю.
– А-а-а-а-а!!! – не стесняясь, во всю глотку заорал Левин. – Пустите! Не могу больше! Мне с пузом хорошо!!! Пустите!
Вскочив с кушетки, Левин бросился в раздевалку, чувствуя, как горит спина.
– Хорошая квартирка. Неужели твоя?
– Моя. – Евдокия оглянулась, прикидывая, как бы удрать в ванную и снять с себя уродующие ее лишние шмотки.
– Живут же люди! – мечтательно произнес кавказского замеса красавец и пошел по квартире, внимательно оглядывая каждый угол. – Комнаты раздельные, кухня большая, вид из окна на храм, совмещенный санузел, а потолки высоченные-то какие! – Он задрал голову и восхищенно уставился в потолок.
Воспользовавшись моментом, Евдокия все-таки улизнула в ванную и начала быстро стаскивать с себя украденные в «секонде» шмотки. Черт ее дернул с утра на «дело» пойти! Ведь зарплату у хозяек получила, могла бы в приличный магазин зайти и юбку хорошую себе купить.
При мысли, что за кусок тряпки пришлось бы выложить не одну тысячу рублей, Евдокия вспотела и почувствовала сильное сердцебиение.
Нет, с покупками она, пожалуй, еще подождет…
Евдокия любовно сложила шмотки аккуратной стопкой, достала из сумки розовую помаду, прихваченную во время уборки у одной из хозяек, и густо накрасила губы. Туши для ресниц не было, тонального крема, чтобы замазать веснушки, – тоже не было. Дуська вздохнула и подумала, что мужчины – очень разорительное удовольствие.
– Ты одна живешь? – крикнул из-за двери парень кавказского замеса.
Евдокия вышла из ванной, обошла комнаты и нашла его на кухне. Он задумчиво смотрел в окно.
– Одна, – с замиранием сердца, тихо сказала она. – Одна-одинешенька. Работа у меня хорошая. Платят много.
Зачем она это сказала?! Уж не собирается ли захомутать его с помощью своего материального благополучия?! Делиться деньгами с кем бы то ни было не входило в Дуськины привычки, и она очень себе удивилась.
А вдруг он маньяк? Убийца! Вон как глаза блестят, да и кавказская кровь к ухаживаниям не располагает, только к напористым боевым действиям.
Повизжать, что ли, чтобы соседи услышали?!
Убьет или изнасилует?! А может, и то и другое? Интересно, в какой последовательности…
А она, дура, ему сто рублей за проезд отдала!
– Ты меня чаем обещала напоить, рыжая, – засмеялся «маньяк». – Ты чего побледнела так? Чего глаза выпучила? Хвост у меня, что ли, вырос? Или рога?! – Он захохотал и вдруг потянулся