провели с вашей хозяйкой много лет, не так ли?
– Десять лет, сэр.
– Это долгий срок и очень преданная служба! Вы были сильно привязаны к ней, не правда ли?
– Она была для меня очень хорошей госпожой, сэр.
– Тогда вы не будете возражать, если я задам вам (разумеется, с разрешения мистера Кавендиша) несколько вопросов?
– О, конечно, сэр!
– В таком случае я начну с расспросов о событиях, которые произошли вчера после полудня. Ваша хозяйка с кем-то ссорилась?
– Да, сэр. Но я не знаю, должна ли я… – Доркас заколебалась.
Пуаро пристально посмотрел на нее:
– Любезная Доркас, необходимо, чтобы я знал как можно подробнее об этой ссоре. Не думайте, что вы таким образом выдаете секреты вашей госпожи. Она мертва, и надо, чтобы мы знали все… если собираемся за нее отомстить. Ничто не может вернуть ее к жизни, но мы надеемся, если здесь было предательство, отдать убийцу под суд.
– Аминь! – с жаром откликнулась Доркас. – Не называя никого по имени, скажу – есть один в этом доме, кого никто из нас никогда терпеть не мог! То был черный час, когда его тень впервые упала на порог этого дома.
Пуаро подождал, пока ее возмущение уляжется, а потом деловым тоном продолжал спрашивать:
– Давайте вернемся к ссоре. Когда вы о ней услышали?
– Видите ли, сэр, мне вчера случилось проходить по холлу…
– В какое время это было?
– Я не могу сказать точно, сэр, но еще задолго до чая. Может, в четыре часа… а может, немного позже. Так вот, сэр, иду я, значит, и вдруг слышу голоса, очень громкие и сердитые. Не то чтобы я собиралась слушать… но так уж случилось. Я остановилась. Дверь была закрыта, но госпожа говорила очень резко и громко, и мне ясно было слышно, что́ она говорит. «Вы мне лгали, вы обманули меня!» – сказала она. Я не слышала, что ответил мистер Инглторп. Он говорил гораздо тише, чем она… но миссис Инглторп ответила: «Как вы смеете? Я содержала, одевала и кормила вас! Вы обязаны мне всем! И вот как вы мне отплатили! Принеся позор нашему имени!» Я опять не услышала, что он сказал, но она продолжала: «Что бы вы ни говорили, это не имеет значения. Я отчетливо вижу свой долг. Я все решила. Не думайте, что страх перед оглаской или скандал между мужем и женой смогут удержать меня». Потом мне показалось, что они выходят, и я быстро ушла.
– Вы уверены, что слышали голос именно мистера Инглторпа?
– О да, сэр! Чей же еще голос это мог быть?
– Ну а что случилось потом?
– Позже я вернулась в холл, но все было тихо. В пять часов миссис Инглторп позвонила в колокольчик и попросила меня принести в будуар чашку чаю… Никакой еды… только чай. Выглядела она ужасно – такая бледная и расстроенная. «Доркас, – сказала она, – я пережила большой шок». – «Мне очень жаль, мэм, – ответила я. – Но вы почувствуете себя лучше, мэм, после чашки крепкого горячего чая!» Она держала что-то в руке. Я не знаю, было это письмо или просто листок бумаги, но на нем было что-то написано, и госпожа все время смотрела на этот листок, как будто не могла поверить своим глазам. «Всего несколько слов, – прошептала она, будто забыла, что я рядом, – и все изменилось!»