потом сам собой пришел вопрос, который он задал невольно, вопреки здравому смыслу:
– Как он выглядел? Иначе? В нем что-то переменилось?
Священник покачал головой и ответил с глубокой печалью:
– Вы не понимаете. Я не смог бы заметить перемену, даже если бы она в нем произошла. – Потом он словно бы очнулся и добавил решительно: – Чем бы ни было то, что я видел, длилось оно недолго. И это не так уж необычно. Подобные явления встречались и прежде. Разум воздействует на тело странными способами: глубокое потрясение, мощная иллюзия… К тому же, как вы справедливо заметили, в церкви было темно.
Значит, отец Барнс тоже не хочет верить. Пытается себя разубедить. Что ж, это лучше, сухо отметил про себя Дэлглиш, чем заметка в приходском журнале, звонок в редакцию ежедневной газеты или проповедь в следующее воскресенье о феномене стигматов и неисповедимой мудрости Провидения. Он не без удивления обнаружил, что оба они испытывают одинаковые сомнения и, возможно, одинаковое отвращение. Нужно будет как-нибудь позже поразмыслить, почему это так. Но сейчас есть заботы более неотложные. Что бы ни привело Бероуна снова в эту ризницу, рука, занесшая над ним бритву, принадлежала реальному человеку.
– Ну а что насчет прошлого вечера? Когда он попросил у вас разрешения снова прийти?
– Утром. Он позвонил в начале десятого. Я сказал, что после шести все время буду на месте, и он пришел точно в срок.
– Вы уверены, что именно в шесть, святой отец?
– О да, я как раз смотрел шестичасовые «Новости». Они только-только начались, когда в дверь позвонили.
– И опять никаких объяснений?
– Никаких. При нем была та же сумка. Думаю, он приехал на автобусе или на метро, а может, пришел пешком. Машины я не видел. Я вручил ему ключ в дверях, тот же самый. Он поблагодарил и ушел. Вчера вечером я в церковь не ходил, у меня не было там дел. Дальше я ничего не знал до той минуты, когда прибежал мальчик и сказал, что в малой ризнице лежат два трупа. Остальное вы знаете.
– Расскажите мне о Харри Маке, – попросил Дэлглиш.
Перемена темы, очевидно, обрадовала отца Барнса – о Харри Маке он готов был говорить охотно. Бедняга Харри был для церкви Святого Матфея проблемой. По никому не ведомой причине в последние четыре месяца тот пристрастился ночевать на ее южном крыльце. Обычно ложился на расстеленные газеты и укрывался старым одеялом, которое иногда оставлял на крыльце до следующей ночи, а иногда уносил с собой, свернув в скатку и привязав к животу веревкой. Когда отец Барнс находил одеяло на крыльце, он его не трогал. В конце концов, это было единственное, чем Харри мог укрыться. Но вообще-то не слишком удобно, когда церковное крыльцо используют в качестве ночлежки или склада для странных и весьма дурно пахнущих пожитков. Приходский совет даже обсуждал вопрос, не установить ли вокруг церкви ограждение с воротами, но счел, что это может быть превратно истолковано; к тому же имелись более существенные нужды, на которые следовало тратить деньги в первую очередь. У них