позывные подбазы. Слава богу, связь была. Схватив трубку, я спросил, приехал ли Мотя. Радист ответил, что трактор час назад выехал с ёмкостью дизтоплива. Я облегчённо вздохнул. Значит, всё в порядке. Оставалось только ждать.
К вечеру похолодало. Ветер окончательно стих, и воздух сгустился до такой степени, что при дыхании царапал горло. Утром температура понизилась ещё. Трактора не было. К шести часам на термометр было страшно смотреть. Трубка, рассчитанная на минус пятьдесят, была пуста и пугающе прозрачна. Дальше уже было непонятно, сколько же на самом деле градусов.
Прошло больше суток, как трактор выехал с подбазы. Контрольное время прошло, и надо было выезжать на поиски. Растолкав водителя «газона», я приказал собираться. Водитель молча вышёл разогревать вездеход, а я поплёлся на радиостанцию. Ещё раз убедившись, что трактор не возвращался, переполненные самыми мрачными предположениями, выехали мы на поиски. К счастью, вездеход катил по зимнику без особой натуги, и несколько часов пути не причинили особых проблем. Единственное, что пугало, это отсутствие следов трактора. Так, добравшись до подбазы, мы не встретили ни следов, ни тем более самого трактора. Откровенно говоря, я запаниковал. Не мог же он испариться в просторах тундры! Порассуждав с радистом подбазы о вариантах исчезновения трактора, я уже начал составлять радиограмму в экспедицию с просьбой выслать на поиски вертолёт. Как вдруг радиста осенило, что через подбазу проходит такой же зимник на глубокую буровую, и, возможно, из-за сильной позёмки Мотя свернул на эту дорогу.
Ухватившись за эту мысль, я выехал с подбазы. Километрах в двадцати я увидел какие-то вешки, уходившие в сторону. Доехав до поворота, водитель указал на след. Так оно и было. Вешки, обозначавшие направление на нашу базу, были надломлены ветром и хорошо просматривались, если ехать со стороны партии, а со стороны подбазы их совершенно не было видно. Зато хорошо просматривался поворот на буровую. Даже при небольшой позёмке можно было пропустить раздвоение дороги.
Не теряя времени, мы свернули на буровую. Через полчаса вдали завиднелась чёрная точка. Постепенно приближаясь, точка превращалась в чёрный круг и, наконец, стало отчётливо видно, что это десятикубовая ёмкость, а за ней вырастал силуэт трактора. Даже издали было понятно, что двигатель у трактора не работает. Сердце у меня колотилось с огромной силой. Водитель заглушил вездеход, и мы бросились к трактору. Стёкла были покрыты толстым слоем инея, и что происходило внутри, ни я, ни водитель не видели. Я дёрнул за ручку, но она не поддалась. Тогда вдвоём, навалившись на дверцу, мы открыли кабину. Кабина была наполнена гарью и дымом. А посреди, как на троне, на прокопченном ведре восседал негр. Это был Мотя, чёрный от копоти, в прожженной телогрейке, обмотанный какими-то тряпками, но живой.
– Гражданин начальник! – завопил Мотя, – а я думал, мерещится уже вездеход! Я не виноват! Топливо перехватило! Движок нормальный! Вы