в-третьих, – вздохнула она, – он должен вернуться на днях. Может быть, даже сегодня. Может быть, он уже дома!
– Эх, – сказал он.
– Но это неважно! Мы могли бы поужинать, а потом… Можно придумать, куда потом этак завалиться, а?
– Ура! – сказал он.
– Но потом он бы все равно нас разыскал! – Она подняла палец.
– Ну и пускай! – расхрабрился он.
– Скажите, пожалуйста! – Она пожала плечами. – Вы что, готовы на мне жениться, если муж меня бросит за измену?
– Готов, – честно сказал он.
– Жениться на избалованной женщине без высшего образования, но зато с двумя детьми?
– Да! – сказал он и взял ее за руку.
– А на какие такие дивиденды вы будете содержать меня и моих детей?
– Проживем! – сказал он и обнял ее.
– Не уверена, – сказала она и вырвалась из его объятий.
– Жаль, – сухо сказал он и отошел от нее на полшага.
– Мне тоже, – сказала она и заплакала.
– Пустое, пустое, – сочувственно прошептал он, подавая ей чистейший носовой платок. – Все равно пойдемте поужинаем. Просто так, по-дружески, безо всяких перспектив и обязательств. А?
– Какой вы скучный. – Она вытерла слезы. – Ладно. Но только один раз.
Снимается кино
Приснилось мне, что я оказался в большой толпе, которая медленно движется под мостом, перекинутым через железнодорожные пути и другое шоссе. Там есть широкий проход для пешеходов, с металлической оградой и с небольшими выступами-карманами, где можно постоять, глядя вниз, как едут машины, разворачиваясь под этим мостом, – съезжают с моста, ныряют под мост в короткий туннель и потом выныривают с другой стороны и снова въезжают на мост, чтобы ехать в обратную сторону.
Рядом со мной какой-то незнакомый человек.
Мимо нас идут странно одетые люди. Вроде бы нормальные мужчины и женщины, в пиджаках и платьях – лето на дворе, – но платья ситцевые, заношенные и линялые, пиджаки засаленные и как будто великоватые, с набитыми ватой плечами и широкими лацканами. Косынки и кепки. Сапоги. У женщин – босоножки на запыленных ногах с черными пятками. Но всё очень яркое. Бежевые пиджаки, белые кепки, синие цветочки на косынках, значки на лацканах. Голубые глаза и алые губы.
– Это кино снимают, – говорит стоящий рядом со мной человек, как будто отвечая на мой вопрос. – Это массовка.
Тем временем я вижу, что полицейский внизу перегораживает дорогу, по которой под мостом ехали машины. Дорога очищается, полицейский машет жезлом, и я слышу голос из мегафона: «Пооо-шли!» – и вся толпа медленно спускается вниз, под мост, заполняет собой пространство дороги, втекает в туннель.
Тут я вижу, что сверху, на мосту, стоит кинокамера, рядом два человека – оператор и режиссер, наверное. Они снимают этот поток людей.
– Что за фильм? – спрашиваю.
– «Мастер и Маргарита», – отвечает мой собеседник.
– Точно? Не может быть! – говорю я.
– Точно,