за которыми стоял «ГАЗ-66» с бело-красной полосой поперек кабины.
Колонна тронулась в обратный путь.
– Что будет? – с тревожным любопытством спросил Олегов у Шалыгина, когда машина тряслась по песчаным ухабам по дороге в лагерь.
– Меня не интересует. Я отвечаю за связь, а не за груз, – беспечно ответил Шалыгин. – Пошли лучше в барханы, ящериц ловить…
Забрав автоматы из радийной машины и натолкав баночек с соком в карманы, они было двинулись от стоянки в восточном направлении, но, услышав крики лейтенанта, вернулись, заинтересованные развитием событий.
– Да, по мешкам бьет! Но ведь машина не полная! – брызгал слюной лейтенант.
– А я так грузил, – невозмутимо отвечал Зубов, – с расчетом на то, что «„урядник“» стол с табуретками грузить туда будет.
Солдаты и офицеры, столпившиеся вокруг, рассмеялись, одобряя Зубова и откровенно насмехаясь над лейтенантом.
Комендантская машина с тыловиками упылила. Зубов вытер пот рукавом, озабоченно посмотрел вслед, сплюнул, и зычно скомандовал:
– Рота, строиться!
Это было уже не интересно, Олегов с Шалыгиным двинулись вглубь барханов, окружавших стоянку.
Мелкие серо-зеленые ящерицы в изобилии бегали по песчаным склонам, оставляя за собой еле заметный след.
– Вот это реакция у них! Как у Брюс-Ли! – восхищенно приговаривал Шалыгин, тщетно пытаясь схватить ящерицу, которая, резко меняя направление бега, ловко увертывалась от него. Дело пошло на лад, когда они заметили, что измельчавшие потомки динозавров боятся тени. Расставив руки и пугая темным отражением, они, наконец, загнали одну из ящериц на ровную песчаную площадку и, столкнувшись лбами, схватили ее.
– Неправильная ящерка, – с укором сказал Шалыгин, взяв добычу за хвост двумя пальцами, – должна отбросить хвост, а не отбрасывает…
Запихнув ящерицу в спичечный коробок, они поставили его у подножья высокого бархана и отошли метров на сорок.
– Ну что, на банку сгущенки?
– Как обычно, – согласился Олегов.
Очередь установили жребием, первым выпало стрелять Шалыгину. Звук выстрела в тишине пустыни показался чрезвычайно громким. Рядом с коробком, не задев его, всплеснулся песчаный фонтанчик.
Дело пошло на лад, когда они заметили, что измельчавшие потомки динозавров боятся тени…
Олегов прицелился. Ему вдруг расхотелось расстреливать ящерицу. Спичечный коробок почти заслонялся мушкой, края прицельной планки воспринимались глазом слегка расплывчато. Вдруг показалось, что он слышит, как ящерка скребется и бьется о стены картонной тюрьмы, пытаясь вырваться, и, смирившись с потерей банки сгущенки, он сместил мушку чуть вправо. И тут Олегову стало дурно. Он вспомнил черные, с налитыми кровью белками, глаза мальчишки на дороге и лопнувшее брюхо ишака. «Ящерка во всем виновата», – подумал Олегов. Стиснул зубы, сместил мушку влево и выстрелил.
– И что же