наутек. Но в последний миг сумел совладать с необъяснимой паникой и остался на месте. Будучи суеверным, как и все кочевники, он понял, что видит перед собой кого-то, чье сверхъестественное могущество гораздо сильнее ханской власти. И неказистый внешний вид всего лишь маска…
– Хорошо, Панько-ага, – пробормотал тихо юноша. – Я внимательно тебя слушаю. И готов последовать твоему мудрому совету…
– Вот и ладушки, – довольно кивнул бес, подошел и присел неподалеку на свое седло. – Хотя, если вдуматься, ничего чрезвычайного в моих словах не будет. Собственно, и не советовать я хочу, а попросту предложить свою помощь. Подождите здесь до полуночи, затем смело выступайте к Тивильжанскому броду и ничего не опасайтесь. Казацкая чата к этому времени будет крепко спать.
– Да может ли такое быть? – недоверчиво переспросил Кучам. – Если уж запорожцы стерегут переправу, то делают это, как должно. Ведь уснуть на посту для сечевика – вечный позор и бесчестье! Хуже – только откровенная трусость. За такую провинность в Сечи, я знаю точно, даже не смертью наказывают, а – изгнанием из товарищества!
– А вот это – мои хлопоты, уважаемый Кучам. Для начала я уже и так слишком много сказал…
– И все-таки, с какой стати, шайтан гяуров, мы должны тебе верить? – не дал убедить себя до конца бывалый воин. – А, может, все обстоит как раз наоборот, и ты нас в засаду заманиваешь? Мы в реку войдем, а казаки нас с берега мушкетным огнем и примут.
– Жизнь прожил, а ума не нажил, – буркнул Панько. – Зачем мне вас куда-то заманивать, если вы и так, будто на ладони… Бери голыми руками. И будь я запорожским лазутчиком, то за время, пока мы лясы точим, ваш чамбул уже б давно окружили и перестреляли, как куропаток. Одним словом – будем считать, что договорились, верно, хан? И постарайтесь не задерживаться, потому что надолго я казаков усыпить не смогу. С первыми петухами дозорные проснутся.
Сказав все это, он сделал какое-то неуловимое движение пальцами и пристально поглядел юному хану в глаза. Тот дернулся и поспешно отвел взгляд.
– Я верю тебе, шайтан… – отозвался юноша чуть погодя. – И для того, чтобы Великий Хан мог гордиться своим сыном, сделаю так, как ты советуешь.
– Вот и славно. – Рудый Панько поднялся с земли. – Будь уверен, Салах-Гирей, что не пожалеешь о принятом решении. Слава и почести ждут тебя столь же неизбежно, как близкий закат. Ну, я пошел исполнять свою часть уговора, а ты не торопись, но и не медли!
Произнеся эти слова, Босоркун подхватил с земли свое седло, шагнул немного в сторону, и в то же мгновение сильный порыв ветра сыпанул татарам пылью в глаза. А когда они наконец-то протерли веки и смогли оглядеться, то их неожиданного союзника уже и след простыл.
– Ей! Панько-ага! А как же мои нукеры?! – воскликнул досадливо Салах-Гирей, но уже и сам видел, что обездвиженные чародейством воины вместе со всеми протирают глаза.
– Шайтан! – с полной уверенностью произнес Кучам и зашептал слова Корана, которые должны защищать правоверного