наверняка встречал ее сотни раз, но проходил мимо, не останавливая взгляда. Я также видел ее сестер, неотличимых от нее, разве только возрастом. И, если бы я знал, что одна из них обучает меня в тайной комнате, то не понял бы, какая именно. Ее не нужно было держать взаперти. Лучший способ скрыть такую девушку – выпустить ее на улицы города, в толпу.
Но всю ночь я проворочался с боку на бок, не в силах забыть увиденное. Теперь я уже не хотел только посмотреть ей в лицо. Теперь я хотел увидеть ее всю… Без серой кофты, чулок трупного цвета и старушечьей юбки. Вот что наделал один неосторожный взгляд. Я понял, что люблю ее и хочу как женщину. Я, опытный мужик почти сорока лет, люблю «серую шейку», до времени превращенную в старуху богобоязненностью и приличиями.
А наутро меня вызвал рав Цфасман. Ничего не объясняя и не требуя объяснений, он выгнал меня из ешивы. Выгнал совсем. Не разрешил ни учиться, ни продолжить работу помощником завхоза. Жить мне было негде – до того я перебивался в ешиботной общаге. Меня ненадолго приютил реб Элиягу. Он говорил, что мне страшно повезло. Я, должно быть, нарушил его наставления и посмотрел в лицо Шехины, но вот – не умер. Всего-навсего был изгнан из дома, где обитает Шехина. Я промаялся какое-то время, а потом каббалисты взяли меня к себе, и я встретил Малку. Вот она действительно была хороша собой. Была и есть. И я получил добрый знак, когда ее встретил. Потому и женился на ней. Не из-за красоты, нет.
– У рава Цфасмана была скрытая камера в той комнате? – спросила я.
– Он сам был скрытой камерой, – ответил реб Арье, – знал, что я захочу увидеть его дочь. Я не прошел испытания.
За окнами совсем стемнело. Шмулик, прилежно водивший кисточкой по бумаге, вдруг встал и подошел к нам. Он зажег настольную лампу, и я увидела готовую картину. Вся поверхность ватмана была закрашена гуашью того ярко-голубого цвета, каким в Цфате красят переплеты окон, решетки, ставни и двери. По голубому фону катили темно-синие волны, маленькие у горизонта и большие у нижнего края картины. В ритмическом порядке между рядами волн били разноцветные фонтаны – красные, синие, желтые и зеленые.
– Двенадцать шекелей, – отрывисто сказал ребенок, – но для вас – десять.
Я рассмеялась, а реб Арье вдруг встал и прошел к двери, открыл ее и выглянул во двор.
– Ремонтник так и не пришел. Придется вам сегодня не мыться. Или, если хотите, воспользуйтесь нашей ванной.
– Скажите, а потом, после всего, вы встречали когда-нибудь Рахель? Или Двору…
– Вероятно, встречал, но не узнавал. Господь поразил меня неузнаванием, как праотца Яакова, который перепутал Рахель и Лею. А потом, годы спустя, реб Элиягу рассказал мне, что вскоре после моего изгнания рав Цфасман выдал ее замуж. Но долго она не прожила – умерла во время родов.
– Какая странная история, – сказала я, – в Израиле никто не умирает от родов. Не может такого быть.
– У нее