намека присутствия Шарзад в комнате. Сам халиф обнаружил ее стоящей на террасе с видом на боковую лестничную площадку, по бокам которой находились фонтаны.
Она не повернулась, когда он пришел. Наоборот, облокотилась на перила и улыбнулась сама себе.
Он, немного помедлив, присоединился к ней.
Полумесяц висел высоко в небе, отражаясь в мерцающих лужицах внизу.
– Отсюда не видно цитрусовых деревьев, но мне нравится, что можно почувствовать запах их цветения… как намек на что-то красивое и живое, – заговорила она.
Он ответил не сразу:
– Ты неравнодушна к цветению цитрусовых?
– Да. Хотя больше всего мне нравятся розы. У моего отца очень красивый розовый сад.
Он повернулся к ней, изучая ее профиль, окутанный лунным светом.
– Я думаю, отец, которому по душе цветы, должно быть, возражал… против этого.
Шарзад продолжала смотреть перед собой.
– Думаю, король, который надеется быть любимым своим народом, не должен казнить его дочерей на рассвете.
– Кто сказал, что я надеюсь быть любимым своим народом? – промолвил халиф степенным и монотонным голосом.
Шарзад повернулась, чтобы встретиться с ним взглядом.
– Все это время я могла поклясться, что вы умный человек. – Произнося это суждение, она передразнила его тихий отчужденный тон, и эффект ее тонкой издевки возымел действие.
Уголки его губ дрогнули.
– Все это время… я мог поклясться, что ты не хочешь умирать.
Шарзад закрыла глаза.
А потом решила засмеяться.
Звук разнесся по террасе, вырвавшись в ночь и наполнив небо звенящей музыкой колокольчиков.
Халиф наблюдал за ней, быстро замаскировав искру удивления привычно-мрачным выражением лица.
– Вы очень странный, – прокомментировала Шарзад, после того как ее смех утих.
– Так же, как и ты, Шарзад аль-Хайзуран.
– По крайней мере я это знаю.
– Я тоже об этом знаю.
– Но я не наказываю людей за это.
Он вздохнул.
– Я завидую людям, которые видят мир так, как ты.
– Вы намекаете на то, что я простодушна? – Ее слова сочились злостью.
– Нет. Ты видишь вещи такими, какими они есть в твоей жизни. Без страха.
– Это неправда. Я боюсь многих вещей.
Он бросил на нее испытующий взгляд.
– Чего ты боишься?
Именно тогда, как будто бы ночь предсказала этот момент, яростный ветер пронесся по террасе, вздымая длинные темные волосы Шарзад. Локоны, будто щупальца, налетели на ее лицо, пряча его черты.
– Я боюсь умереть, – объявила она, перекрикивая ветер.
«И я боюсь проиграть тебе».
Он неотрывно смотрел на нее, пока порыв ветра стихал… пока не закончил играть с локонами Шарзад, крутя их в разные стороны.
Когда последние признаки ветра исчезли, на ее глазах опять была та же непослушная прядь, что и ранее днем. Она потянулась к ней…
Но он поймал ее руку и сам нежно убрал локон за ухо.
Трепетание