датской традиции принимает перед свадьбой. Еще молодую полагалось украсить венком из цветов, но и от этого обычая пришлось отказаться, поскольку в лесу цветы не росли. Не было тут и фаты, которая защитила бы невесту от взглядов злых духов. И только волосы, которые Сейнфреда всегда носила распущенными, теперь можно было собрать в косу, как велела традиция. А ночью Сейнфреда расплетет косу, ночью, когда возляжет с Замо… Он возьмет Сейнфреду в жены, но утром после свадьбы ничего не сможет ей подарить: ни льняное платье, ни резную шкатулку с украшениями. Вивея спросила, получит ли Сейнфреда цепочку в подарок, но Гильда заявила, что и так поступила слишком щедро, позволив сестрам Сейнфреды жить с ней под одной крышей. Вивея была потрясена этими словами, и на лице девочки отразилась такая же беспомощность, как и у Гунноры.
Конечно, Сейнфреда могла прожить без украшений, но не без свободы же! В Дании женщина имела право развестись со своим мужем, если тот не мог ее прокормить или просто плохо к ней относился. Здесь же, по словам Гильды, это было невозможно. Тут жена целиком и полностью принадлежала мужу и даже в случае его смерти оставалась в его семье.
Вздохнув, Гуннора прижалась к дереву с рунами. В лесу все так же царил полумрак, а теперь еще и туман клубился у корней деревьев – предвестник то ли дождя, то ли приближавшейся ночи. Последней ночи, которую Сейнфреда проведет не с Замо. Что бы ни случилось потом – послезавтра ее сестра станет другим человеком.
«А кем стану я? Кто я теперь? – думала Гуннора. – Сирота… Безродная… чужестранка… старшая дочь, которая не смогла дать своим сестрам то, в чем они нуждались… Не смогла подобрать Сейнфреде подходящего мужа, найти Вивее украшения, успокоить Дювелину, когда она плакала по маме. Я ни на что не гожусь».
Смахнув слезы, девушка кончиками пальцев дотронулась до рун. Лес молчал. Звери спрятались, испугавшись человека – или духов, нежити, демонов, обретавших силу осенью. Гуннора их не боялась, она даже надеялась, что ее родители вернутся к ней в облике быков, орлов или волков. «Тогда я и сама обратилась бы орлом, волком, быком, могла бы летать с вами, охотиться, пронзить врагов своими рогами».
Услышав какой-то шорох, Гуннора оглянулась. В последнее время в лесу встречались люди: крестьяне срезали последние листья с деревьев, чтобы скормить их скоту зимой. Гунноре всегда удавалось держаться от них подальше. Вот и сегодня она увидела не людей, а всего лишь белочку.
Зверек бегал от дерева к дереву и временами останавливался, беспокойно поглядывая на Гуннору. Девушке вспомнилась одна из историй, которую рассказывал как-то ее отец, – о Рататоске, белке, сновавшей между верхушкой и корнями дерева Иггдрасиль и переносившей слова орла змею Нидхеггу.
В этой истории не было ничего особенного, и все же Гуннора знала ее, знала многие предания Севера, обычаи и ритуалы, придававшие ее народу силу и отвагу. Да, ей было известно не так много, как Вальраму и Гунгильде, и все же ее познания были глубже, чем у большинства ее соотечественников.
«Кто