нельзя спешить, дабы не ошибиться с твоим именем, – назидательно произнес Хиваро (теплая усмешка не соответствовала тону, но Дью не видел ее). – Тебе не терпится поскорее обрести имя, и это понятно! Не терпится сбросить нынешнее, короткое и несерьезное, как олений хвост. «Дью!» – так свистел ты, по рассказам Огдая, еще не имея зубов для свиста, когда хотел выбраться за пределы своего ложа или схватить за палец. Еще рычал, надувая щеки, вместо того чтобы вопить и плакать, как полагается младенцу. Но свистел чаще.
– Я давно уже не рычу и свищу с зубами! – буркнул мальчик.
– Верно. И Туф давно перестал шлепать губами, а Хро – грызть доски своей колыбельки. Что из того? Ты же знаешь: правильно выбранное имя будет твоим помощником. Будет заботиться о тебе, охранять, отгонять злых духов во время сна, привлекать благосклонные взоры Небожителей. Очень важно не ошибиться и выбрать именно то самое! Не спеши. Промах из лука исправить можно, эту же промашку – намного труднее.
Дью выразительно вздохнул и отошел прочь. Если даже Хиваро, такой мудрый и опытный, не хочет его понять, к чему тратить слова и силы? Прозрачно-серые глаза под насупленными бровями сверкнули угрюмо и сердито.
Старый Хиваро проводил удаляющуюся фигурку доброй усмешкой. Ему нравился дерзкий и самоуверенный не по годам мальчишка, возражающий старшим, злящийся, что ради него племя не желает поступиться обычаем. Воистину, волчонок! Одинокий волчонок, несущийся в стороне и впереди стаи. Не вожак, нет, хотя и с задатками вожака. Не вожак, потому что не желает оглядываться на тех, кто бежит следом. Смотрит лишь вперед, да по сторонам, несется сломя голову. Можно поклясться оставшимися зубами: со временем вымахает в матерого зверя…
Раскалывая звонкие и пахнущие близкой зимой поленья, Дью выжидал удобный момент для бегства. К счастью, ждать, нетерпеливо постреливая по сторонам глазами, пришлось недолго. Грунн, набросив на плечи меховую накидку, куда-то вышла, и в тот же миг мальчик бросил топор. Забежав в хижину, он схватил лук – подарок матери к десятилетию, связку стрел, моток веревок и нож с рукояткой из копыта оленя. Нож остался от отца, как и топор. Благодаря удобной рукояти, он держался в ладони ладно и крепко, словно срастаясь с ней.
Выскользнув со двора, Дью помчался по тропинке, ведущей к окраине селения. Вертлявый Чарр устремился было за ним, но мальчик строго прикрикнул, заставив щенка вернуться, обиженно поджав хвост. Участвовать в состязаниях Крадущейся Рыси с собаками, равно как верхом, было строго запрещено. (До настоящего охотничьего пса пузатому вислоухому недоумку ой как далеко, но правило есть правило.)
Дью старался не попадаться на глаза никому из соседей. За спиной висел лук, на поясе – нож, и любой из встреченных в лучшем случае одарил бы мальчика понимающей усмешкой, в худшем – суровым внушением. В день Крадущейся Рыси никто, кроме пятнадцатилетних, не пытал счастья на горных тропинках. Отцы и братья будущих мужчин коротали время до вечера, обсуждая – вплоть до горячих перепалок и ссор, кто окажется сегодня