Лёха, – Дома всяко лучше.
– Ну вот так всегда с вами, – огорчённо произнёс я, – Очередная моя передовая идея родилась случайно, а помрёт глупо. Ладно, давайте посмотрим на официальное решение суда. Тут и на финском есть и русский перевод адвокаты подкатили. Всем будет интересно.
Я с треском распотрошил оба пакета и достал две одинаковые по толщине пачки бумаг, скрепленные очень похожими здоровенными скрепками. На русском отдал Лёхе, а на финском – Сулеву.
– Наслаждайтесь. – я демонстративно налил себе кофе и уставился на решётку в окне, – Мне его сын по телефону вчера зачитал2.
– Тогда и мне налей, – Лёха внимательно посмотрел как я наливаю уже подгустевший кофе, но отрицательно качнул головой на предложение долить молока и вдруг выдал:
– Мне бы сейчас сюда серебряную ложечку. – он причмокнул губами и мечтательно произнёс, – Говорят серебро все микробы убивает!
– Хочешь добить это пойло дохлыми микробами? – моментально среагировал Сулев, оторвавшись от бумаг.
Лёха шумно отхлебнул кофе и демонстративно уставился в свой русский вариант. Минут пятнадцать в камере царила тишина, изредка прерываемая шорохом переворачиваемых страниц.
– «Устюхин также подтвердил, что он говорил на эти темы с ответчиком в тюрьме города Миккели. Это значительно снижает доказательную ценность его рассказа», – брезгливо перечитал Сулев строчку из решения суда и стал внимательно разглядывать Лёху.
– А я что? Должен был там тупить под присягой? Мы же действительно обсуждали. – Лёха, защищаясь, поднял ладони перед собой.
– Тут без мазы. Стал бы гнать, судья совершенно спокойно внесла в протокол, что не верит твоим словам. – Сулев потряс листами, – Дёрнули бы вертухаев, и тебе точно влепили ещё пару лет. За наглый обман и введение суда в заблуждение.
– Ну. А чего тогда предъяву кидаешь?
– Просто вспомнилось. Я ведь ему тогда говорил, – он кивнул на меня, – Была прямая подстава. Могли же вас спокойно раскидать по разным тюрьмам. Тебя сюда, а его в Коннонсуо. Или наоборот. А так… сразу урыли тебя, как главного свидетеля защиты, а значит, все показания таможни можно было спокойно принять на веру. Как бы ты там потом не трепыхался, голубь наш сизокрылый.
– Говорил-говорил, – задумчиво подтвердил я, подливая себе кофе, – Как сейчас помню, гнусно ехидничал моему появлению, и тому, что я в один в двухместке сижу, хотя тюрьма переполнена… как последний презерватив.
– Вот, учись красиво выражаться, jail entrant (тюремный новичок). – тон Сулева прозвучал до обидного поучающим.
– То наезжал… теперь хамишь? – уточнил Лёха мрачно.
– Не-а, это вроде тюрьматурьента.
– Это пёс, что ли?
– Как абитуриент в тюрьме. До пса расти, не дорасти. Это тебе не твоё водительское кормило уже через месяц пальцем крутить и елдой скорости переключать. Тут творческий подход… это когда шкурка оценивается другими и совсем под другим углом.
– Хорош психику прессовать. Умное что скажи.
– Так