на человеческую. У койки стояла еще одна медсестра. Она частично загораживала от меня Дэвида, поправляя какие-то трубки, торчащие у него из ноздрей. Я даже была рада этому, потому что у меня появилось несколько секунд для того, чтобы успокоиться и прийти в себя. Мне пришлось только проглотить разочарование и крушение надежд. Я-то до сих пор верила, что его недуг связан с простым несварением, пусть даже и в тяжелой форме. Нет, врачи не стали бы прибегать к помощи такой аппаратуры там, где пациенту могла бы помочь обычная пара таблеток антацида.
Я осторожно обошла обеих медсестер.
– Эй, привет, – неуверенно начала я.
Услышав мой голос, Дэвид сразу же открыл глаза.
– Шарлотта, – ответил мне голос, который, судя по всему, должен был принадлежать Дэвиду. Я знала все оттенки его голоса: профессиональный тон, голос нетерпеливого водителя, голос любящего сына, когда он звонил своей матери и когда звонил моей. Сексуальный, с хрипотцой, низкий тембр – когда он обращался ко мне, и мы при этом находились в комнате одни. Но этот напряженный, вымученный и еле слышный голос не мог принадлежать ему. Я потянулась к его руке, поколебалась, увидев, что из пальца у него торчит какой-то зажим вроде прищепки, но потом все же осмелилась и взяла его за руку, чуть приподняв ее. Он тут же согнул пальцы, обвивая ими мою ладонь, хотя и очень слабо.
– Только поглядите на него. Оставила тебя на какие-то пять минут, и вот ты уже в кровати, причем в окружении женщин. Как это мне знакомо!
При этих словах медсестра, находившаяся подальше от койки, быстро взглянула на меня и улыбнулась, а та, что стояла у Дэвида в ногах и что-то записывала сейчас в его карту, удивленно приподняла брови, как будто мое шутливое легкомысленное замечание ее оскорбило.
«Так, ты мне явно не пришлась по вкусу, – тут же решила я. – Но ты же ни черта про нас не знаешь. Тебе и неведомо, какие ниточки юмора связывают нас, оплетая наши отношения и сближая нас так, что я бы и сама раньше в такое не поверила. Их можно ощутить даже физически».
Я подняла его руку и поднесла ее к своим губам. Рука оказалась слишком тяжелая, как будто у него не хватало сил приподнять ее. Она была словно неживая. Я попыталась отбросить эту мысль, боясь, что она обязательно отразится у меня на лице. Я поцеловала каждую костяшку его пальцев, понимая, что сейчас глаза у меня блестят чересчур ярко – и все из-за слез. Я с яростью принялась моргать.
– Что же с тобой произошло?
– Ваш супруг потерял сознание от боли в груди, – раздался голос у кровати, но я его проигнорировала. Это я уже и сама знала.
– Мне стало трудно дышать, и внезапно закружилась голова, – добавил Дэвид, и я сразу поняла, что ему требуется напрячься, чтобы говорить и дышать одновременно. Но ведь всего несколько часов назад все это ему отлично удавалось. – Этот вирус гриппа – самый настоящий убийца. – Увидев ужас в моих глазах, он тут же быстро заметил: – Не в буквальном смысле слова, любимая.
Я увидела, как быстро переглянулись