разумеется, был возле него. С того дня, как я с ним поговорила, он буквально ни на шаг от господина своего не отходил. За исключением, понятно, хозяйственных забот. Боялся расставаться.
Тем лучше. Лучше сразу с обоими объясниться, чем с каждым порознь.
– Извини, что прерываю, – кашлянула я. – Но разговор у меня к тебе, господин Алан, серьёзный да скорый.
Он, плохо скрыв недовольство, повернулся.
– Что такое, тётушка?
– Придётся мне надолго отлучиться из города. Может, на луну, а может, и на две. Зовут меня к далёкому больному, в северные края. Отказать невозможно, помочь надо почтенному человеку. Но и вас тут одних оставлять боязно…
– А что такого, тётушка? – встрял Гармай. – С хозяйством мы управимся, не сомневайся, и деньги у нас найдутся, еду покупать. И дом обережём в лучшем виде…
Ну ничего себе? Младший позволяет себе перебить речь старшего. Не говоря уж о том, что раб… И что самое безумное в этом – меня совершенно не тянет отвесить ему затрещину. Видать, я с ними двоими и сама всякий ум потеряла.
– Не того боюсь. По хозяйству ты, парень, и впрямь ловок. Да вот господин твой… Алан, – повернулась я к тому, – ты же никак проповедовать своего Бога начнёшь? Не утерпишь ведь? Как бы не кончилось это тем, что, вернувшись, я тут вместо дома груду головешек найду… И вас в яму кинут, и дом пожгут. Посему уже не требую, не грожу, понимаю, что без толку. Просто прошу от сердца – потерпи. Замкни уста, продержись это время. Как раз к моему возвращению окрепнешь, и пойдёте себе вольными пташками. Но до той поры – молчи.
Гляжу, задумался Алан, голову опустил, глазами пол сверлит, словно там чего интересное есть. А нету ничего, даже пыли – мальчишка с утра подмёл.
– Не знаю, что и сказать тебе, тётушка Саумари, – ответил он наконец. – Пойми, я не могу дать слово, что отмолчусь, если меня напрямую спрашивать станут. Сам, своей охотой, так и быть, разговора не начну. Но сказано в нашем Писании, что каждому, кто о вере нашей спрашивает, должны мы дать прямой и ясный ответ. Одно могу обещать твёрдо – всё сделаю, чтобы не подвести тебя. И о том же Бога Истинного молить буду. Что бы ты о Нём ни думала, Он-то в тебя верит, Он тебя любит и ждёт…
Я и не надеялась на иной ответ. Потому и боязно – словно уходишь из дома, оставляя нараспашку дверь и огонь в очаге.
– А ты, – кивнула я мальчишке, – пойдём со мной.
Отвела я его на чердак, показала, где какие травы. Подробно растолковала, какие отвары делать, как поить ими господина и сколь часто повязки менять. Потом в подвал мы спустились, запалила я факел.
– Вот ещё что сказать тебе хочу, парень. Дорога мне дальняя предстоит, а ты и сам понимаешь, всякое в дороге случиться может. Да и я не первую дюжину на свете живу, мало ли… В общем, если я через две луны не приду, боле не ждите, ступайте себе. Но сперва вон тут, в левом углу, на два локтя раскопай. Горшок тут, а в горшке монеты. Лучше уж вам достанутся, чем невесть кому…
Помолчал Гармай, потом всхлипнул –