как можно узнать то, что клиенты хотят услышать, чтобы удовлетворить их интерес.
Телман озадаченно уставился на него, и постепенно лицо его озарилось пониманием.
– Надо собрать сведения о клиентах, – еле слышно произнес он. – Эта служанка рассказывала нам кое-что утром. Говорила, что ее хозяйка очень привередливо выбирала клиентов. То есть выбирала только тех, о ком могла все разузнать. Это же просто – выбрать кого-то знакомого, послушать его, поспрашивать, а потом добавить то, что вы слышали. Может, даже можно поручить кому-нибудь проверить их карманы или сумки… – Инспектор загорелся этой версией, и в глазах его сверкнуло негодование. – А можно еще нанять кого-то поболтать с их слугами. Или тайно проникнуть в их дома, почитать письма, документы, сунуть нос в шкафы… Поспрашивать в магазинах, выяснить, сколько они тратят и кому задолжали…
Питт вздохнул.
– И когда вы выясните достаточно об одном или двух клиентах, – заключил он, – то, вероятно, осторожно попытаетесь использовать шантаж. Да, Телман, это дело может оказаться на редкость отвратительным, чертовски отвратительным.
Губы Сэмюэля жалостливо дрогнули, но он мгновенно поджал их, чтобы скрыть свои чувства.
– С кем из этих трех клиентов она могла зайти слишком далеко? – задумчиво произнес он. – И в какую сторону? Надеюсь, это не ваша миссис Серраколд… – Инспектор слегка вздернул подбородок, вытянув шею, словно воротник стал ему туговат. – Но если окажется, что это она, я не буду искать других виновных, чтобы порадовать Специальную службу!
– Мне все равно, что будете искать вы, – ответил Питт. – Я буду искать правду.
Телман постепенно успокоился. Он слегка склонил голову и впервые за все время улыбнулся.
Глава четвертая
Айседора Андерхилл сидела за роскошно накрытым обеденным столом и с благоприобретенной утонченностью гоняла по тарелке кусочки изысканного блюда, иногда отправляя один из них в рот. Не то чтобы еда ей не нравилась – это было традиционное меню, и блюда на столе стояли почти те же самые, что подавали в последний раз, когда они ужинали в этом великолепном зеркальном зале со старинными буфетами в стиле рококо времен Людовика XV, ярко освещенными позолоченными люстрами и канделябрами. Более того, насколько помнила миссис Андерхилл, даже гости за столом собрались практически те же самые. Во главе стола, разумеется, восседал ее муж, епископ. Ей показалось, что он выглядел слегка подавленным – бледным, с припухшими глазами, словно плохо спал или страдал от последствий чревоугодия. Однако же она заметила, что он еще практически не притронулся к еде. Может, опять неважно себя чувствовал или, что более вероятно, как обычно, слишком увлекся разговорами.
Беседуя с викарием, Андерхилл превозносил добродетели какой-то давно усопшей святой, о которой Айседора никогда даже не слышала. Как можно рассуждать об истинной добродетели и даже о святости, о преодолении страха и об оправдании мелочной суеты повседневной жизни, о великодушии прощения