сцене, сделанной из какой-то металлической конструкции, стояли два гитариста и барабанщик. То и дело появлялся рыжий бородатый парень в потертых джинсах и черной футболке с изображением черепа, руки которого от запястий и до самых плеч полностью были покрыты татуировками. Его можно было бы спутать с солистом группы, если бы не сильно изношенные кеды и плоскогубцы в руках. Он ложился за колонки и перемещал микрофон, затем стал свистеть в него и бить по нему пальцем, пытаясь настроить идеальное звучание. Кил следил за бородачом так, будто ему и самому вскоре понадобится заниматься тем же самым, и он прибыл на стажировку.
Вскоре бородач справился со звуком, а Кил – со вторым бокалом пива. Вслед за ним на сцене появился лысый парень, должно быть, он занимал какую-то должность в заведении либо и вовсе был хозяином. Подойдя к микрофону и предварительно также постучав по нему несколько раз пальцем, он заговорил:
– Доброй ночи всем «байкерам», «клабберам» и любителям качественной музыки!
Толпа заметно оживилась и сопроводила приветствие «владельца» овациями.
– Да и к черту все приветствия, – продолжил он. – Вы ведь не меня пришли слушать, ведь так?!
– Нееет! – закричала толпа в ответ.
– Так поприветствуем молодую банду из Дакоты. Леди и джентльмены, попрошу любить и жаловать! Молодая и перспективная… Группа «Bloody Monday».
Мужичок миновал три ступеньки у сцены тремя прыжками и опустился на деревянный пол в два прыжка.
Кил в это время разглядывал приглянувшийся ему декор, покрывающий потолок заведения. Симметрично расставленные наконечники, как острые копья, напомнили Килу об эпизоде из фильма «Коллекционер», где похожие наконечники постепенно стали смыкать площадь танцпола, заводя толпу в неизбежный железный капкан.
Тут неизвестно откуда появились ребята в черных нарядах и с вымазанными тушью лицами – участники группы «Долбаного понедельника» – и запрыгнули на сцену.
Спустя каких-то несколько минут они уже вовсю напевали свои песни типа «Оставь меня в покое, и туши ты свою траву, я твоя мамба… Черная мамба». Электрогитара жила своей жизнью, ударник не щадил своих барабанов, а Кил внимательно разглядывал содержание третьего бокала с темным пивом.
Взяв с барной стойки лист бумаги, Кил вынул из кармана карандаш и стал рисовать. С самого детства Кил рисовал именно это – один круг с двумя смежными кругами поменьше. Кил подкрасил там, где надо, изобразил глаза, широкую улыбку, и на бумажке появилась рожица Микки Мауса. Это был один единственный неизменный рисунок, который ступал с Килом по жизни бок-о-бок. Сотни таких Микки Маусов красовались у него в школьных тетрадях, в записных книжках и везде, где только можно. В некоторых случаях на лист бумаги Кил помещал сразу десяток таких «мышат».
Линда должна была появиться с минуты на минуту. Так и оказалось. Только локти Кила заскользили вперед, а глаза сомкнулись под действием музыкального