чистоту и свежесть своих чувств. Они уговорились не прикасаться друг к другу и постоянно сгорали от желания, а ничего не подозревавшие друзья восхищались ими, видя в их ежеминутном взаимном стремлении Великую Любовь.
Но, закончилось все трагедией – в одно несчастное утро супруги взглянули друг на друга, и поняли, что стали чужими. Любовь их умерла, «перегорела» без «топлива» секса, без подпитки взаимными ласками. Муж умер спустя несколько дней, не вынеся мук безлюбовья. Вот так!
Ученики внимательно слушали своего учителя. Заманжол смотрел в ясные и светлые глаза, говорившие о том, что они все поняли и всему поверили. Вот приглушенные грустным рассказом, но готовые в любой момент взорваться озорством глаза Азамата; вот темные-темные вишенки зрачков Алтыншаш; вот вечно хмурый взгляд тезки – Заманжола Жандосова; вот неистребимым весельем затопляют класс лучистые глаза Сауле. Наташа, как обычно, глядит в окно, но Заманжол Ахметович знает – она не пропустила ни одного слова и все запомнила.
Шокан и Анара часто переглядываются. Заманжолу уже ясно, что они – влюбленные. Взгляд Анары словно говорит: «Нет, мы не допустим, чтобы такое с нами случилось. Правда, Шокан?» И глаза Шокана подтверждают: «Конечно! Я буду всегда любить тебя! Я буду любить тебя по-настоящему!»
11
Роман Павловский сидел в своей собственной частной темнице. Да-да, в подвале старинного дворца, купленного еще его отцом, Владимиром Михайловичем, имелась небольшая тюрьма с несколькими камерами и… с комнатой пыток. Бывали в прежние смутные времена враги у основателя компании «Надеждинский морской порт», и некоторые пытались совать ему палки в колеса, всякого рода саботажники и диверсанты, и ему приходилось самолично допрашивать этих деятелей, мешавших ему строить порт. Приходилось и ломать их, истязая в камере пыток, чтобы выбить нужное признание или для того, чтобы заставить выступить с публичными свидетельствами против своих нанимателей-хозяев, которые не могли спокойно смотреть на успехи бизнесмена-пришельца. Всякое бывало прежде, что ж теперь о том вспоминать…
Роман же Владимирович, как цивилизованный человек, воспитанный в демократическом духе, не пользовался этой темницей, хотя по его указу подвал и все его помещения всегда поддерживались в хорошем состоянии. Бывало, что и он велел доставить в камеру пыток какого-нибудь ретивого журналистишку, который, отрабатывая заказ конкурентов, не давал нормально жить и трудиться. Чтобы постращать, просто постращать. Пребывание в мрачных казематах, вид крючьев, цепей и щипцов для дробления костей действовал безотказно, и бедный работник пера сдавал своих нанимателей, и у него навсегда отбивалась охота писать грязные пасквили в адрес Романа Владимировича и его компании.
Зятя доставили прямо в комнату пыток, где его уже ждал грозный тесть. Том был бледен, как смерть. Его руки за спиной были в наручниках. Он с ужасом разглядывал ржавые крюки