ему на глаза. Она также боялась его как и раньше, но что-то изменилось в ней. Она повзрослела в тот день на несколько лет. Детство, казалось, ушло от нее навсегда. Как не странно, но теперь она чувствовала себя ближе к отцу. Испытав впервые в жизни чувство отчаянной решимости, ощутив себя сильной своей вдруг пробудившейся ненавистью, ей теперь казалось, что она стала лучше его понимать. Отец же по прежнему ее не замечал и она уже начинала думать, что он попросту забыл и о собаке и о том, что произошло между ними.
Ну вот бесконечный запой, наконец, закончился. В доме наступила обычная для таких дней зловещая, тягостная тишина.
В тот день Петр, так звали Анютиного отца, протрезвев, стоял на крыльце и как будто пытался что-то вспомнить. Наконец, не спеша, он двинулся к сараю. Открыв скрипучую дверь, он остановился на пороге. Его дочь была там.
Из темного угла послышалось негромкое, сдержанное рычание.
– Анька, поди сюда. – кашлянув, хриплым с похмелья голосом позвал Петр
Вздрогнув от неожиданности, с тревожно забившимся сердцем и побелевшим внезапно лицом, она несмело подошла к нему. Руки судорожно взметнулись к горлу и тонкие пальцы начали нервно крутить верхнюю пуговицу на старенькой, побелевшей от многочисленных стирок, куртке.
Отец молча смотрел на нее. Это тянулось бесконечно – он как будто изучал ее. Взгляд его мутных, слезящихся глаз был, как всегда, мрачен и неприветлив, но ей вдруг показалось, что в них на миг мелькнула неуверенность. Страх бился в ней, как выброшенная рыба на берегу, от прошлой решимости не осталось и следа, она вновь чувствовала себя маленькой, беззащитной девочкой, какой всегда и была. Она загнанно ждала его слов, ей вдруг захотелось закричать, завизжать, затопать неистово ногами, только что бы это невыносимое молчание, наконец, прекратилось. Пусть он ее грязно обругает, ударит в конце концов, но это все же лучше, чем этот тяжелый, неотступный взгляд и молчание, которое лишало ее разума. Но он молчал.
Ну вот он наконец отвернулся и отвел от нее свои страшные, налитые кровью глаза. Кашлянув, он глухо, с трудом проговорил:
– Топор мне нужен.
Ей показалось, что мир треснул и обрушился на нее всей своей тяжестью. Она пошатнулась, лицо исказилось гримасой животного страха.. Казалось, что сердце ее сейчас остановиться, она задыхалась – воздух с трудом вырывался из ее судорожно сжавшихся легких.
– Папочка… – наконец выдавила она из себя, голос ее прервался.
Он, медленно обернувшись,.внимательно посмотрел ей прямо в глаза. То, что он там увидел, ошеломило и заставило его еще пристальней вглядеться. Анюта, отчаянно вцепившись взглядом в его пристальный взгляд, исступленно искала ответ на свой страшный вопрос, казалось она сейчас потеряет сознание. Вдруг что-то дрогнуло в нем, казалось, что он впервые что-то понял. Жалость к дочери мелькнула было в его глазах, но смутившись, он тут же отвернулся