книг, и бросив в сторону дяди насмешливый взгляд, произнес:
– Огюст, не сочти за труд, раздобудь мне повозку, у меня нет охоты пачкать сапоги в грязи, шагая по убогой улице.
Младший брат мигом метнулся прочь. Дядя и племянник молча стояли в прихожей, исподтишка поглядывая друг на друга. Старик глядел с возмущением, Эрик – с насмешливой ухмылкой. В конце концов, Буве не выдержал и, сделав вид, что ему все равно, что случится с дерзким юнцом, повернулся к нему спиной и уставился в окно.
Ну наконец вернулся молодой послушник, ему пришлось пробежать целый квартал, пока нашелся подходящий экипаж. Лоран обнял брата и нарочито громко воскликнул:
– Ну, братец, надеюсь, скоро повидаю тебя в моем новом доме! Да, возьми пару монет и купи себе, что пожелаешь, и непременно обзаведись башмаками, сабо – неподходящая обувь для шевалье.
– Эрик! – Округлив глаза от удивления, пробормотал Огюст. – Ты дал мне пять золотых луидоров11, это огромные деньги, я не могу их принять!
– Вот дурачок, поверь, что для меня это вовсе не обременительно. Но я теперь частенько буду занят, а этого тебе хватит на какое – то время, после я дам тебе еще.
Услышав его слова, старик едва не подскочил на месте – пять луидоров золотом! Господь милосердный, да это сверх всякой меры! Такого не может быть, должно быть, ему послышалось. Дверь хлопнула, и Буве разглядел сквозь мутное стекло, как возница почтительно отвесил поклон наглецу – племяннику, и едва не согнулся вдвое, помогая ему сесть в экипаж. Видно, юный шевалье не сомневался, что за ним наблюдают; укрывшись за жалкой гардиной и повернувшись к окну, он с нахальной улыбочкой послал старику воздушный поцелуй.
Дядя возмущенно отпрянул и задернул штору.
– Это отвратительно, Огюст! Твой паршивец – брат вовсе тронулся умом!
– Милый дядюшка, прошу вас, не стоит так говорить про Эрика. Я люблю его всем сердцем, и поверьте, он добрый и порядочный юноша! Я искренне рад, что его судьба изменилась к лучшему. Вот увидите, раз новая должность пришлась ему по душе, его напускная дерзость и грубость мигом пропадут. А деньги возьмите себе, вы немало истратились на мое обучение.
Ощутив в ладони сладкую тяжесть золотых монет, старик прослезился.
– Огюст, сынок, вот кто по – настоящему ценит мою заботу, так это ты. Мы припрячем деньги до того, как закончишь обучение и с Божьей помощью примешь сан священника.
– Как вам будет угодно, дядя, вы вольны тратить их по своему усмотрению. Сейчас мне надо спешить, господин настоятель, должно быть, ждет меня.
Когда молоденький послушник ушел, старик повернулся к служанке, что все время так и торчала в гостиной, в желании ничего не упустить.
– Что скажешь, Аделаида?
– Что говорить, хозяин. – Буркнула она, поджав губы. – Где это видано, чтобы знатный сеньор позвал на такую должность сопливого