Господа срочники, я к вам обращаюсь или к кому? Что это у вас за вид такой, а? У вас, что робы почище нету или как? Почему всё так небрежно? Сверхсрочников это, кстати, тоже касается… Завтра такое вот разгильдяйство увижу – буду наказывать.
– Правильно, старшина, давно пора их наказывать, – приходит в себя и дирижер, подхватывает «тему». – Распустились, понимаешь, все. Грязные, не подстриженные, ещё и в очках… Что это такое, понимаешь? Мы оркестр или не оркестр, а? На нас же люди смотрят, понимаешь. Даже из НАТО к нам учиться едут… А мы? Раз-гиль-дяи!.. С завтрашнего дня, товарищ старший прапорщик, можете наказывать всех подряд, причем, от моего имени. Хватит с ними цацкаться. А сейчас, всем аврал. Всё начистить, надраить, чтоб всё здесь блестело и сверкало у меня, как котовые яйца. А завтра… завтра, чтоб все были подстрижены, начищены и наглажены, с ног до головы, как на смотр. Понятно?
– Так точно! – воодушевлённо рубит оркестр.
– Старшина, – протягивая руку за фуражкой, приказывает подполковник. – Остаётесь за меня. Срочно займитесь уборкой. Я в штаб, на разведку: что там и вообще…
– Есть!
В оркестровом классе возникает нервная суета, постепенно переходящая в целенаправленную работу.
– Тимофеев, – старшина «вылавливает» нужного музыканта, в упор смотрит глазами подполковника. – Это твоя работа со Смирновым?
– В каком смысле?
– С телевидением… в каком… – раздражаясь, повествует старший прапорщик. – Вы меня подставили… с самоволкой. Будто не понимаешь.
– С телевидением? – переспрашивает прапорщик. – Никак нет, товарищ старший прапорщик, с телевидением.
– Тогда, как он туда попал, я спрашиваю? Только не ври мне…
– Сам не понимаю… Вообще-то они обещали его не показывать… – мнётся музыкант. – А в остальном… Вы же знаете, товарищ старшина, консерватория же всегда должна шефствовать над средними учебными заведениями… Должна! Вот мы и это, оказали посильную помощь… в воспитании эстетического и культурного уровня подрастающего поколения. Сами же говорили!..
– Я?! – изумляется старшина. – Когда это я такое говорил?
– Вы всё время нам это говорите… Всем! Что мы, музыканты, должны нести в массы, в народ, высокую культуру и эстетику, как базисную платформу в формировании личности современного человека… Вот. Это же вы говорили? Вы!
Старшина несколько теряется, но принимает на свой счёт почётную ответственность.
– Ну, в общем-то… правильно всё это, конечно… Только… Зачем же на всю страну-то сразу…
Тимофеев полностью похоже с этим согласен: не хорошо, конечно, говорит его вид, если сразу, и на всю страну.
– Я их предупреждал… – осторожно замечает он. – Они обещали.
– Предупреждал он, они обещали!.. – играя голосом, в сердцах передразнивает старшина. – Это хорошо если только наш дирижёр что-то ночью по телевизору увидел, а если ещё кто… из командования, например, из дивизии… А? Как наши срочники за всякие училища на конкурсах выступают. Это же не положено. Чёрте что! У меня в голове такое не укладывается. Пойти в самоволку и засветиться