и отчаянию. Он не смог примириться с этим. Вечно злой. Боязливый. Одержимый.
Энн покачала головой и рассмеялась, разозлившись на писателя-идиота, который просто ничего не понял. Конечно же, он не смог примириться с этим. Это бессмысленно. Это опыт, примириться с которым нельзя.
На следующий день на горизонте показалась башня. Энн остановила марсоход и уставилась на нее через телескоп. Позади башни стояли клубы пыли. Сотрясения, которые регистрировал сейсмограф, были теперь очень сильны и несколько сместились к северу. Она даже почувствовала один сама, – учитывая амортизационные механизмы машины, это значило, что они действительно были очень сильными. И, по-видимому, имели какое-то отношение к башне.
Энн выбралась из машины. Вечерело, небо выгибалось огромной аркой яростных цветов, солнце низко висело в туманной дымке на западе. Свет будет падать из-за спины, и увидеть ее будет очень сложно. Она прокралась между дюн, взобралась на одну из вершин и проползла последние метры, после чего взглянула из-за гребня на башню, высившуюся теперь всего в километре к востоку. Увидев, как близко основание башни, Энн вжала подбородок в песок, вклинившись между осколками лавы размером с гермошлем.
Там находилось что-то вроде мобильной сверлильной установки, только очень большой. Массивное основание было окаймлено гигантскими гусеницами вроде тех, которые используются для транспортировки больших ракет по территории космопорта. Сверлильная башня поднималась от этого колосса больше чем на шестьдесят метров, а основание и нижняя часть установки, очевидно, содержали помещения для техников, оборудование и припасы.
За этой штукой, чуть дальше к северу, виднелось море льда. Рядом со сверлильной установкой прямо изо льда поднимались хребты больших барханов: сначала ухабистый пляж, дальше – сотня изогнутых полумесяцем островов. Но через пару километров дюны исчезали, оставался только лед.
Лед этот был чистым, без примесей – полупрозрачный багрянец под закатным небом, – чище любого льда, какой она видела на поверхности Марса, и гладкий, не потрескавшийся, как все ледники. Поднимавшийся от него легкий пар тут же уносило ветром к востоку. А на льду, словно муравьи, катались люди в прогулочниках и гермошлемах.
Все стало ясно в тот момент, когда она увидела лед. Давным-давно она сама подтвердила гипотезу большого удара, которая рассматривала дихотомию между полушариями. Низкая, гладкая северная полусфера являлась гигантским ударным кратером, результатом едва ли представимого столкновения Марса с громадным планетоидом в доисторические времена. Камень планетоида, который не испарился при столкновении, стал частью Марса. Кстати, в научной литературе приводилось множество аргументов в пользу того, что периодические подвижки в коре, вызывавшие образование возвышенности Фарсиды, стали поздним следствием возмущений, вызванных столкновением. Энн сомневалась в этом, но было очевидно, что большое столкновение