наступили каникулы. Отец, как и обещал, повез меня погостить к дедушке. Путешествие на поезде представлялось увлекательным приключением – новые люди, станции шумные и пустынные, немыслимые шляпки, чемоданы, сундуки, бегущие колеса. Все это живет своей жизнью, вовлекая новых и отпуская старых пассажиров.
Поезд миновал Харьков, кондуктор объявил, что на следующей станции пересадка на Ахтырку. Мы сошли на перрон. Теплый ветер с полей нес душистый аромат, и радость переполняла меня. Ехать оставалось всего двадцать верст, но ждать поезда пришлось около пяти часов. Мы зашли в небольшой ресторанчик на вокзале. Там было достаточно шумно, люди сидели в основном парами, отдельные слова, фразы сливались в единый хор, словно пение сверчков. Между столиками шустро сновали официанты, казалось, они боятся опоздать. Каждая минута заполнялась новыми звуками, мне передавалось царящее в зале общее волнение, люди заняты собой, своими детьми, своими вещами, временами бросают быстрые взгляды в окна, ожидая появления поезда. В общий гул ворвался гудок приближающегося паровоза. Кто-то начал суетливо собираться, а кто-то настолько увлекся разговором, что не замечает происходящего. Папа рассчитался с официантом, который мило мне улыбнулся, убегая к следующему столику, и мы вышли на перрон. Теплый воздух от разгоряченного паровоза окутал меня. Мы зашли в свой вагон, я села у окна, поезд медленно тронулся, очертания станции стали удаляться, и все закружилось, запестрело калейдоскопом – и снова убаюкивающее постукивание колес уносит вдаль, в путь, который не может и не должен никогда закончиться.
На перроне нас встречал дедушка, как всегда, подтянутый. Безупречный мундир четко обозначал его положение в здешнем обществе – уездный начальник полиции. Папа говорил, эту должность дедушка получил после многолетней службы в гвардии. Гусары, гвардия, сражения – от этих слов веяло романтикой, приключениями. Полиция, жандармы – скука, но люди уважают. Мы валились с ног от усталости, но едва переступили порог, как бабушка усадила за стол, и глаза у нас разбежались. Меня особенно привлекало домашнее варенье, в первую голову сливовое. Дедушка с папой выпили за встречу и принялись горячо обсуждать отношения с Германией. Бабушка подхватила меня под руку и увела в уютную спальню на втором этаже, где я всегда у них жила. Я утонула в перинах и очнулась только утром. За завтраком дедушка сообщил, что неподалеку, в Доброславовке, снимает дачу папин брат и будет рад повидаться. Мне льстило, что известный писатель готов уделить мне время. Около полудня к дому на дрожках подъехал молодой офицер. Представился подпоручиком Вяземским. Бабушка радушно пригласила его за стол:
– Присаживайтесь, Володенька, выпейте чайку. Леночка, красавица наша, приходится мне внучкой, а Михаилу Петровичу племянницей. Как поедете, не торопитесь, по дороге монастырь нашей барышне покажите.
Нахлынула горячая волна смущения – все-таки незнакомый молодой офицер будет сопровождать меня в поездке. Я извинилась и выскользнула за дверь. У себя в спальне