на друзей взирая лица,
Хочет как-то перед ними проявиться.
И тотчас же ветер холод насылает
И по небу тучку чёрную пускает,
Ну а та – ей явно здравый смысл неведом! —
Плачет скорбно, но не дождиком, а снегом!
9
Всё Серёжка это вспомнил ясно, чётко,
Боль пришла, как будто стан обняла плётка,
Но следы её объятий не на теле —
На душе его нагой рубцы алели!
Сколько лет прошло, как тут он оказался?
Он не плакал, не скорбел, не волновался,
Жизнь его была ни радость и ни мука,
Лишь бездонная, с тоской тягучей скука.
Ах, душа его отвыкла от терзаний,
Как алкаш от кайфа в годы воздержаний!
Но теперь же насыщалась с упоеньем
Скорбью, радостью, живительным волненьем!
– Как же быть?! Ведь душу я порву на части!
Помоги мне, Ангел, если ты во власти!
Хоть одним глазком взглянуть: а как там братья?
А потом плевать! Хоть к дьяволу в объятья!
– Ожидаю я давно тебя азартно! —
Прозвучал басок надтреснутый внезапно.
На мгновенье свет, как шторой, затемнился,
И, Серёжки возле, некто появился.
По обличью он как Ангел оказался,
Только голосом своим с ним различался.
Будто братья-близнецы, лишь взгляд теплее
Брата первого, второго – холоднее.
«Это дьявол? – удивлён Серёжка явно. —
Да, в фантазии людской не всё исправно,
Раз рисуем мы его ужасным монстром
С пастью страшной, при хвосте и с рогом
острым!»
– Ну, не нужно удивляться. Право, внешность
Значит так же мало, как в раю безгрешность! —
Произнёс и этим явно насладился
Тот, второй, что здесь позднее появился. —
А по сути: вы привыкли в вашем мире
Всё делить на зло-добро, мол, или-или,
В этом вы поднаторели и немало:
Бог добру, а дьявол злу у вас начало!
Ну а наша с ним душа (кивок на брата!)
И добром и злом до краешков богата,
Но различны ипостаси в мире этом:
Я – на тёмном островке, он – здесь, на светлом.
Есть ещё у нас один брат – повелитель
Ваших душ, их чистоты определитель,
Он поступки ваши все учтёт до точки
И укажет, на каком быть островочке!
Мы потом свою работу совершаем:
Память вашу возвращаем и стираем,
Нужно помнить всё, чтоб мук усилить действо,
Для покоя память – это как злодейство!
– Это точно, мы когда-то проходили,
Жизнь загробную на рай и ад делили,
Но, по правде, я до сказок не был жаден,
А к религии совсем душой прохладен.
Лишь с одною сказкой я посмел сродниться,
Эта сказка – друг нежданный, аист-птица,
Но, как только птичья жизнь так зло прервалась,
То во мне для сказок места не осталось!
– Я тебе уж говорил: так было