год всяк из них на свет явился,
Но Серёжкин день всех более ценился,
Ведь всегда ребят пятёрка отмечала
День рождения и отдыха начало!
Солнце яростно июньское сияло,
Алкоголь в стаканах быстро нагревало,
Водку тёплую кровь впитывала губкой,
Тело делалось смешным, улыбка глупой,
Голова Серёжки хмеля не держала,
В нём внутри всё нетерпением дрожало.
Вдруг, в груди его кольнуло очень больно,
После сделалось легко, тепло, спокойно,
А затем его неведомая сила
В направленьи речки жёстко потащила.
Ноги делали шаги помимо воли,
Но в них не было ни тяжести, ни боли.
Перед самою водою он запнулся,
На друзей, сидящих сзади, оглянулся,
Но веселье в самом пике у народа,
Нет, его не заприметили ухода.
Сашка пальцами пощипывает струны,
Выводя узор мелодии нетрудной,
Лёнька, глаз прищуря, с фальшью подпевает
Об окне, что на стене вовсю сияет;
Жорке что-то зло втолковывает Лёва,
Не давая парню вставить и полслова,
И рука его, как сабля палачёва,
Рубит воздух экономно и толково.
– Всё, покеда, друганы! – шепнул Серёга. —
Извините, что я мучил вас так много,
Что мои решали часто вы проблемы,
Исковеркав свои нервные системы!
Что со мною будет дальше, я не знаю,
Есть ли светлый мир какой, страна иная?
Буду празднен я иль дО смерти устану?
Только помнить вас, клянусь, не перестану!
Я вернусь к вам или плотью, или духом,
Пусть не видим глазом, пусть не слышим ухом,
Но, когда меня душою вы коснётесь,
Как от сна кошмарно-пьяного очнётесь!..
Плыл Серёжка на спине, раскинув руки,
Умерла природа будто: стихли звуки,
Не плеснёт волна, его не покачает…
Вот, он в синем небе точку замечает.
Точка быстро вырастает – вниз стремится,
Становясь знакомой бело-чёрной птицей!
И тогда Серёжка лёгкость обретает
И свободно, плавно к аисту взмывает!
8
Это было ощущенье вне понятий!
Во сто крат милей красавицы объятий,
Круче в тыщи раз хмельного опьяненья,
Слаще власти безграничной упоенья!
Распростившись со своей душевной болью,
Пил свободу и покой Серёжка вволю,
Он как будто с гор скалистых рухнул в пропасть,
Но не смерть нашёл, а радостную лёгкость!
Он парил, летал, уже привыкнув к чуду,
И не просто так, он сразу был повсюду,
Где угодно мог мгновенно очутиться,
Лишь о том мысль успевала зародиться!
Он летал, но не один – с сопровожденьем:
Аист рядом с ним, блистая опереньем,
Находился и держался строго, гордо,
Молчаливо. Только знал Серёжка твёрдо,
Что, конечно, никакая он не птица!
Но в кого же