ни протянешь руку – будь уверен, протянешь ее уто-
пающему.
У каждого из нас есть точка опоры, относительно которой он готов повернуть весь мир. (Он же)
В человеке нет частностей, всякое наблюдение – обобщение.
(Он же)
Красота и тонкость влияют, если их разглядят.
(Он же)
Когда погружаешься в себя, себя забываешь.
(Он же)
Если суд и бывает вполне справедлив, приговор – никогда.
> Всем своим успехом в жизни я обязан тому, что всегда уп-
реждал мой срок на четверть часа.
Круглые числа всегда лгут.
Совсем недавно явил себя новый, очень интересный жанр —
одностишие. Изыскания, сделанные в нем поэтом Владими-
ром Вишневским, похоже, весьма плодотворны:
Любви моей не опошляй согласьем.
Зачем о вас, давайте о приятном.
Желанная моя, скорей бы утро.
Я б в душу вам, но я же не доплюну.
И женщина, как буря, улеглась.
Давно я не лежал в Колонном зале.
Любимая, да ты и собеседник!.
Всегда бываю не в себе,
когда бываю не в тебе.
О, как ты поздно, молодость, пришла!
О, как ты поздно, молодость, пришла.
Почти на тридцать лет ты опоздала.
Всю жизнь мою тебя мне не хватало…
О, как ты поздно, молодость, пришла!»
Формулы подчинения покорности
С Люди таковы-каковы. О
Спешите подчиниться соблазну, пока он от вас не удалился.
Таков сей мир, а отчего он так,
Того не ведает ни умный, ни дурак.
Прежде чем повелевать, научись повиноваться.
Я в вашей воле и предаюсь моей судьбе.
Как только идеал, более высокий, чем прежний, поставлен
перед человечеством, все прежние идеалы меркнут, как звезды перед солнцем, и человек не может не признать высшего идеала, как не может не видеть солнца.
Формулы обезнадеживания
Кого больше – оптимистов или пессимистов? Яду-
маю, что уже одно то, что такой вопрос ставится, гово-
рит о наличии какого-то сомневательного начала, и
потомудо победи оптимизма еще далеко.
Почему мы так радуемся чьей-то улыбке? Да из-
за ее редкости! Разочарование, хандра, удручен-
ность, гневливость заволакивают горизонт нашего
счастья. До радости ли тут?
Но вот на что обратите внимание. Оказывается,
всегда находятся люди, кто удовлетворяет и эту сто-
рону нашего существования. Одни уверяют, что мир
действительно никудышен икроме слез нам вроде бы
ничего стало более менее, не прочь бытъ
теоретиками и толкователями всемирной скорби, тре-
тьи способны ввдетъ