должен быть против, – сказал я. – Я правильно понял, он любит тебя? А ты – его?
– Да заткнись! – Ее голос сделался вдруг грубым и злым. – Дают – бери и будь доволен!
Я не настаивал. Только дал себе обещание больше не притрагиваться к ней. Ну и положеньице! Берни… мой кумир, а я переспал с его женщиной!
У меня пропал аппетит. Как ни хорош был бифштекс, кусок застревал в горле. Я водил вилкой по тарелке и оглядывал ресторан. Вдруг поднялась суматоха, и Генри со всех ног бросился через зал ко входу. Из темноты дверного проема на приглушенный свет вышел высокий грузный мужчина лет шестидесяти. Судя по походке, вылитый педераст. Толстой физиономией и мясистым носом он походил на сварливого дельфина. На его лысой, вероятно, как коленка голове сидел слегка набекрень ядовито-оранжевый парик. Мужчина был в желтом, точно охапка лютиков, полотняном костюме и багровой сорочке с жабо. Словом, франт, каких поискать!
– Гляди-ка, – обрадовался я случаю переменить тему разговора, – что это за чучело?
Пэм бросила взгляд на вход.
– Это Клод Кендрик. Он владелец самой модной, дорогой и доходной художественной галереи в городе.
Виляя бедрами, толстяк прошествовал на предложенное ему место, через три столика от нас. С ним пришел некто худой как тростинка, неопределенного возраста – между двадцатью пятью и сорока годами. У него была шапка длинных темно-каштановых волос, а вытянутое лицо, узкие глаза и губы ниточкой напоминали подозрительную, злобную крысиную морду.
– А это директор галереи Луи де Марни, – пояснила Пэм и занялась бифштексом.
Генри без устали хлопотал над этой парочкой, видно, считал их важными птицами. Я с любопытством наблюдал за ними. Перед толстяком, как по волшебству, возник мартини с водкой. Его спутник отказался от спиртного. Коротко обсудили с Генри меню, затем Генри отплыл в сторону и щелкнул пальцами, призывая официанта следовать за ним.
Клод Кендрик обвел глазами зал, точно король, вышедший к придворным. Некоторым, вероятно, знакомым, он помахивал пальцами, потом повернулся в нашу сторону. На миг его глазки зацепились за меня и перескочили на Пэм. Тут брови у него поползли вверх, лицо расплылось в улыбке. Тут он сотворил невообразимое: поклонился, высоко поднял свой оранжевый парик, как поднимают шляпу в знак приветствия, еще поклонился, снова нахлобучил парик на голую, точно бильярдный шар, голову, поерзал в кресле и заговорил со своим спутником.
Пэм прыснула.
– Отпадный мужик, да? Он так здоровается со всеми знакомыми женщинами.
– Ты в числе его знакомых?
– Когда-то я работала у него манекенщицей и рекламировала ювелирные изделия. Мы знакомы много лет. – Она доела бифштекс. – Извини… у меня идея. – И, встав из-за стола, Пэм подошла к Кендрику. Она загородила его от меня и проговорила минуты три, потом вернулась за наш столик.
– Что ты задумала?
– У него потрясающий прогулочный катер. Мне захотелось покататься. Он с радостью согласился. Знаешь, здешние жители постоянно изнывают от скуки. И с удовольствием заводят новые знакомства.