и толстый валик, по обыкновению, врезался ему в живот; когда он слегка ускорил ритм, она сменила позу и стиснула его ногами (как щелкунчик, мелькнуло у него в голове).
– Мм, силища как у пловчихи, – шепнул он.
Ответа не последовало, но она явно услышала. Он не останавливался, однако по ней так и не понял, с ним она или где-то далеко. Потом они лежали рядом, глядя в потолок, и он что-то говорил, но она не откликалась. Ладно, замнем пока, решил Вернон. И провалился в сон.
На другой день, ближе к вечеру, он зашел в «Козырное место», чтобы забрать ее после смены, но миссис Риджуэлл сказала, что Андреа приболела. Он стал звонить ей на мобильный, ответа не было, пришлось отправить сообщение.
Потом он дошел до ее дома и нажал на кнопку звонка. Час-другой поболтался по городу, дозвониться так и не смог, дверь ему не открывали, и тогда он воспользовался своим ключом.
В комнате было прибрано – и совершенно пусто. Ни одежды на вешалках, ни фотографий на убогом комоде. Зачем-то он заглянул в микроволновую печь: кроме подставки, хоть шаром покати. На кровати лежали два конверта: один, с ключами и, судя по всему, с деньгами, был адресован хозяину квартиры, другой – миссис Риджуэлл. Ему – ничего.
Миссис Риджуэлл спросила, не поссорились ли они. Нет, ответил он, они вообще никогда не ссорились.
– Хорошая была женщина, – сказала управляющая. – Такая надежная.
– Как польская каменщица.
– Надеюсь, вы ей этого не сказали. Обидное сравнение. Тем более что она, по-моему, не полячка.
– Это ясно. – Он посмотрел в сторону моря и невольно выговорил: – Дауралла.
– Как вы сказали?
Отправляешься на вокзал, показываешь кассиру фото пропавшей женщины, кассир вспоминает ее лицо и сообщает, до какой станции она взяла билет. В кино бывает именно так. Но здешний вокзал находился в двенадцати милях, а кассиров там не было и в помине – был один-единственный автомат, который принимал хоть наличность, хоть кредитки. Да и фотографии она ему не оставила. Это молодежь так развлекается: втискиваются вдвоем в одну фотокабину, девчонка садится к парню на колени – вид самый дурацкий, изображение смазано. А в зрелом возрасте это уже нелепо.
Дома он залез в Google, пробил «Андреа Морген» и получил четыреста девяносто семь тысяч результатов. Уточнил свой запрос и сократил это количество до трехсот девяноста трех. Возможно, вы имели в виду: «Андреа Морган». Нет, никого такого он не имел в виду. Большинство сайтов оказалось на немецком, и он беспомощно скроллил ниже и ниже. В школе у них немецкого не было; всю жизнь он благополучно обходился без иностранных языков. Вдруг его осенило. Открыв онлайн-словарь, он посмотрел, как по-немецки будет «пловец». Выходило, что мужской и женский род не совпадают. Тогда он набрал в строке поиска: «Andrea Morgen», «1967», «Halle» и, наконец, «Schwimmerin».
Восемь результатов, и все на немецком. Два вроде бы газетных репортажа; один официальный протокол. И ее портрет. Та же фотография, что хранилась у нее в комоде: