произносит она, – ты же знаешь, я еду в Париж на следующей неделе!
– Я всегда знал, что ты обскачешь Семена, – шутит кто-то, – Париж – это твой город!
Алла опять улыбается, молча соглашаясь.
Веселье продолжается. Я смотрю, все ли в порядке, мальчики-официанты работают великолепно, и я понимаю, что мне здесь делать нечего. Уходя, я краем глаза вижу борьбу рук под столом – теперь Семен Михайлович хочет взять Тамару за руку, а она вырывается. «Детский сад!» – думаю я и ухожу на кухню.
Здесь хорошо. Самые большие блюда уже на столе и в кухне относительный порядок. Я наливаю себе кофе и смотрю в окно. Будет время, когда на таких праздниках главной героиней буду я. Нужно только подождать.
Мне жаль Тамару.
Но когда она забегает на кухню, на лице ее видна злость вперемешку с растерянностью – смесь весьма неудачная для ее нежного личика.
– Ты бы так сделала? – пристает она ко мне, – Ты бы приперлась на день рождения бывшего мужа?
Гости отлично веселятся без Тамары. Наверное, никто даже не заметил ее отсутствия. Вдоволь налюбовавшись ее красотой, они перешли к веселому разговору, а Тамаре стало скучно.
Я, практически, не поддерживаю со своим бывшим мужем никаких отношений, поэтому мне трудно ответить на ее вопрос. Не думаю, что Алла ловит кайф от этой вечеринки, но ей явно нужен был этот ход. И она знает, что делает. Тамара, как многие красивые женщины, умом своим может дойти только до половины дела. Глубины чьего-то коварства ей недоступны. Она и со своим-то разобраться не может до конца. Мне жаль ее, но думаю, сейчас моя жалость ей не нужна.
– Ни стыда – ни совести, – полыхает Тамара.
– Вы такая красивая, – осторожно говорю я, не зная, как ее утешить.
– Слушай, давай будем на «ты»? – неожиданно предлагает Тамара? – Когда мне говорят «вы», я чувствую себя в возрасте Клары Цеткин.
Я мало что знаю о возрасте Клары Цеткин, но понимаю, что Тамаре сейчас не хватает подружки ее возраста – гости все гораздо старше и им удобнее считать Аллу женой Семена Михайловича.
– Хорошо, – соглашаюсь я. Действительно, так гораздо проще.
– Ну что делать, скажи? – спрашивает она.
– Будь рядом, – советую я.
– Да устала я изображать такую дурочку-лапочку, – вздыхает Тамара. – Она, стерва, знает, что делает. Детки-то ее остаются здесь. Нет, подумай, как тебе это нравится? Она решила прокатиться в Париж, а детей бросает тут!
– Она оставляет детей отцу, – осторожно замечаю я, – наверное, имеет право.
Я уже жалею о том, что мы перешли на «ты» и о том, что она-таки вынудила меня говорить об этом. Мое мнение в этом случае не значит ничего. А отношения с Тамарой я портить не хочу.
– У всех есть права! У всех! И только я здесь не имею никаких прав! – возмущается Тамара.
На кухню заходит Семен Михайлович. Он спокоен и доброжелателен. Я смотрю на него взглядом верной собаки и жду указаний.