Ларсон хлопает меня по плечу, и говорит специально «для всех»:
– Чё? Как у неё? Нормально нырнул в пилотку?
Оглядев строй и не дождавшись смеха, Ларсон один смеётся, а потом зло поджимает губы.
Я иду молча, а он не унимается:
– Чё молчишь? Все знают уже…
И опять ржёт.
Я поворачиваюсь, и между нами происходит двухминутная беседа, которую я начинаю:
– Вы о чём, тащ-прапорщик?..
…и заканчиваю уже на повышенных тонах:
– … это ты сам сейчас у меня «договоришься», мудак!..
И Ларсон тащит меня в ШИЗО, и я получаю десять суток ареста, «потому что угрожал», и Небесный вытаскивает меня только через двое суток, и, нервно захлопнув за мной дверь в своём кабинете, зло кричит мне:
… – Задолбал ты меня со своей Олей, Гасанов! Понимаешь? За-дол-бал!.. Тебе чего, неприятности нужны что ли?!..
И я мямлю чего-то в своё оправдание, а капитан хлопает ладонью по столу:
– Ты чего, не можешь спокойно до дембеля дожить? А?..
– Могу.
– А какого хрена ты к ней прицепился?!.. А?.. Какого хрена – именно к ней?!!.. Больше баб нету, что ли?!!
И я тоже взрываюсь и задираю брови:
– Хренасе!.. Тащ-капитан!.. Вот вы даёте!?.. Я – прицепился к ней?.. Я – что ли к ней себя посылал?.. Ни фига себе вы!..
И Небесный вздыхает мрачно, и я вместе с ним:
– Когда у тебя дембель-то?
– В мае был…
И он смотрит на меня, стараясь злиться, и так всё зная и понимая за все мои грехи:
– И чего ты не ушёл в мае?.. Уже три месяца переслужил!.. Чё вот делать с тобой теперь?..
– Арестов много…
И мы пятнадцать минут молчим, хмуро думая об одном и том же, пока он не глянет на наручные часы:
– Иди уже… Звонила в обед… Чё-то там у неё… Опять…
И я не знаю куда деваться от его глаз, а он у порога меня окликивает, жестом приказывая прикрыть дверь, и спрашивает в упор:
– Точно у вас там?… Ничего?
…Слухи неминуемо дошли до штаба части. И я с неприязнью уже отмечал, что некоторые офицеры с огромными звёздами на погонах ведут себя, как пацаны, шепчась у меня за спиной при встрече:
– Вон, видишь?.. Вон, рожа очкастая… Вот он и есть!.. Тот…
…Я потом спрашивал Олю об этом, и она громко смеялась, абсолютно презирая сплетни:
– Пусть боятся. Меня тут все боятся. Дурачьё!.. «Офицеры», блин!..
– А я?, – я пытался придать серьёзность проблеме.
– Да и по тебе видать, что наплевать тебе на них.
– Я-то уеду когда-г=нибудь… А вы?..
И мы смеялись, а потом меня кормили потрясающим борщом, и мы опять танцевали, а я одуревал от запаха её волос…
…Суету вокруг меня в тот день я заметил уже с самого утра. Не знаю, чем это было вызвано, и могу только предположить. Скорее всего, в часть кто-то должен был приехать. Не удивлюсь, если сам Олин папаша. И вот