отсеченная от прочих жизненных забот. Чудесные парки, своя необычная архитектура, разные истории, не только спортивные, некоторые просто любопытные или забавные. Одна из них приключилась на моих глазах в начале семидесятых годов в Тбилиси.
Нелегка ты, шапка талисмана
Виной тому, что я оказался тогда в грузинской столице, были армейцы Москвы и ленинградские спартаковцы. Их ожидала переигровка за звание чемпиона СССР по баскетболу. Александр Гомельский против Владимира Кондрашина. Битва корифеев. «Михей, упрячь свой блокнот подальше, летишь с нами не корреспондентом, а как талисман», – Александр Яковлевич дружески похлопал меня по плечу перед посадкой в самолет. – «Яковлевич, я не понял, что за шутки». – «Все серьезно. Николаев посоветовал. Ты же в Ташкенте сидел на лавке запасных, и наши победили. Смотри, сейчас не подведи».
Ах, вот в чем дело. Ну, спасибо, Александр Яковлевич, за доверие. Гомельский вернул меня на год назад, когда в такой же ситуации, правда, в двух дополнительных матчах, футболисты ЦСКА вырвали чемпионское золото у земляков-динамовцев. В те годы еще не проявлялось болельщицкое рвение летать за любимыми командами. Замена московским фанам, однако, нашлась, и какая – чуть ли не сплошь все герои соцтруда. Их имена гремели на всю страну. Хамракул Турсункулов, трижды Герой, директор знаменитого совхоза «Политотдел». В Ташкенте со всей республики собрали самых знатных хлопкоробов, и обе игры на стадионе «Пахтакор» вписались в их большой праздник по случаю окончания сбора урожая. Я тогда с разрешения Валентина Александровича Николаева, главного тренера армейцев, скромно пристроился на самом краешке их скамейки, зато оказался очень близко к той самой кочке, отскочив от которой мяч после удара Владимира Федотова изменил направление и юркнул в ворота мимо рук Владимира Пильгуя.
– Баскетбол вечером, а до этого давай сгоняем на футбол. Кое-что интересное увидишь, – порекомендовал коллега из «Вечернего Тбилиси» Борис Каменский. – От твоей гостиницы недалеко, по Плехановской прямо, никуда не сворачивай, встретимся у служебного входа.
«Кое-что интересное» не заставило себя ждать. С полкилометра, наверное, не прошел, как мимо даже не проехал, а черепахой прополз черный ЗИЛ. Я обомлел. Держась за поручень (такими оборудуют парадные автомобили), в нем застыл… Хрущев – он приветствовал народ, приподняв шляпу, обнажившую лысую голову. С тротуаров отвечали дружным взмахом рук и какими-то криками и возгласами на грузинском языке. На Никите Сергеевиче под светлым пиджаком была традиционная украинская вышиванка. Сходство было настолько один в один, что я в первую минуту, опешив, тоже попался на эту злополучную удочку, скорее, злую шутку, и только потом в голове мелькнуло: «Что за бред, Хрущев уже два месяца, как умер». У центрального входа стадиона водитель, не в пример своему располневшему пассажиру, долговязый худющий грузин с надвинутой на глаза кепкой-аэродромом, притормозил, не спеша вышел из кабины и